Расстаемся ненадолго - [77]

Врач Вержбицкий наведался ночью с поста в лагерь – за коробкой спичек.

А еще – бывший школьный сторож Ничипор, никому не сказав, ушел в заречную деревню проведать свою старуху. Возвращался засветло и навел на след тамошних полицаев и немцев. Заметил их уже возле самого леса, стал убегать, да с перепугу не сообразил повернуть куда-нибудь, а помчался прямо в лагерь.

Хорошо, что в тот день в дозоре стоял Зайцев. Он поднял тревогу, вступил в бой. Подоспели Андрей с десятиклассниками, Никита Минович, Ладутька. Завязалась весьма небезопасная для красноозерского подполья схватка. Двум военным пришлось отчаянно маневрировать, с риском для жизни перебегать с места на место, так как у десятиклассников после первых же выстрелов отказали затворы. Разошлись не только патроны, что были при себе, в ход пошли и гранаты.

Фашисты побоялись ночью лезть в чащобу. И хотя у партизан обошлось все без потерь, однако лагерь пришлось срочно перебазировать.

Андрея очень тревожило все это. Он понимал: если так и дальше пойдет, то красноозерское подполье треснет, как сухая бочка, развалится. Снова думалось, что напрасно остался здесь, надо было все-таки пробираться за линию фронта.

Однажды ночью эти мысли так одолели его, что ни сна ни отдыха… Выбрался из своего шалашика, где «квартировал» с Зайцевым, подошел к шалашу Трутикова. Ночью их не разглядишь, не обнаружишь, если не знаешь, где они. Шалаши упрятаны в густом можжевеловом кустарнике, сверху их укрывают, свисая, роскошные ветви огромных разлапистых сосен.

В лесу затишно, хоть чувствуется, где-то в поле уже надо бы укрываться от ветра, застегиваться на все пуговицы, а то и воротник поднимать торчком. Пройдет еще неделя, другая – и не усидишь в этих шалашах, не заслонит от холода и лес.

Заслышав шаги Андрея, выбрался из шалаша и Никита Минович: тоже, видно, не спалось. Сели на пеньки, помолчали, обменялись замечаниями о погоде и, наконец, перешли к тому, что волновало обоих.

– Вчера проверил у Вержбицкого винтовку, – хмуро проинформировал Сокольный.

– И как?

– Снаружи терпимо, а внутри – ржавчина. Затвор еле двигается.

– Да-а…

– Нам надо решительно перестраиваться, иначе потеряем людей и сами погибнем. Пока у нас не партизанская группа, не воинская единица, а что-то вроде захудалой артели: всяк делает, что вздумается, всяк сам себе хозяин, словно не понимают, что мы в тылу врага, что задача наша – воевать с этим врагом. Пошли сейчас немцы сюда подразделение своих головорезов, что сталось бы? Только одно подразделение!..

– Понимаю, Андрей Иванович, – глухо отозвался Трутиков, – все понимаю. Сам хотел посоветоваться с тобой…

– Первым делом надо наладить дисциплину, установить настоящий воинский распорядок, – продолжал Андрей. – Дисциплину – от старшего к младшему, как в армии. Должен быть приказ, а не решение артельного правления! Приказом определять все, даже хозяйственные дела, сон, питание, отдых!

– Тогда Ладутька первым удерет из лагеря. Он, по-моему, и сегодня ночует у Евдокии.

– Пусть лучше один удирает сегодня, чем завтра беду накличет на всех! Вот лагерь наш, – Андрей повел рукой вокруг себя. – Шалаши, люди живут, как когда-то на сенокосах… А дальше что? Ни обороны продуманной, ни разведки, ни связи с населением. Доведись обороняться, так и стрелять ведь, считай, никто не умеет. А нам нужно не только про оборону думать. Наступать надобно! Вон Зайцев наш и тот хочет сматываться. Говорит, скучно здесь, нету настоящей работы, размаха.

Андрей не признался, что сам подумывал об этом.

– Есть у меня кой-какие соображения, – выслушав его, сказал Никита Минович. – Но их надо бы еще обмозговать, взвесить все. Воевал я давненько, а председателем колхоза был недавно. По совести говоря, иной раз забываю, что я тут не председатель. Люди все свои, свой лес, свои тропки, свои поля. Согласен, рука тут требуется твердая, стало быть, не моя или не только моя.

– Не-ет, Никита Минович, – не согласился Андрей, – командиром вы будете хорошим. Только надо вам хоть чуток, однако немедля почувствовать себя военным.

…Следующей ночью Никита Минович снова наведался в расположение группы районных работников под началом секретаря райкома партии. Тут с начала войны он встречался с Климом Филипповичем Васильевым, секретарем обкома. Задачи красноозерских подпольщиков обсуждались на бюро подпольного райкома.

Вернулся он перед самым рассветом и сразу позвал к себе Андрея. Зажгли в шалаше свечи огарок и, просмотрев листовки, только что выпущенные обкомом партии, долго колдовали над топографической картой района, принесенной Никитой Миновичем, обсуждали планы боевых операций красноозерской партизанской группы, которая в самое ближайшее время должна перерасти в отряд.

Так и не дождался Миша Глинский в тот день Варю, зря ходил встречать. Из разведки в Красное Озеро, передневав у надежных людей, Варя явилась в лагерь не в тот час, когда Миша ждал ее.

Время далеко не раннее, но в лагере никто не спал. Никита Минович сидел возле своего шалаша и чуть ли не на ощупь чпстил винтовку. Намедни поступило донесение, что в ближайшей деревне заночевал немецкий обоз – несколько пароконок с оружием, боеприпасами и амуницией. На рассвете он выходит. Принято решение устроить на дороге засаду.