Расстаемся ненадолго - [16]

Девушкам пророчат разное: кому – медицину, кому – педагогику, кому – бухгалтерство в колхозе. А о Варе Ладутьке, дочери председателя сельсовета, у всех одно мнение: эта скоро замуж выскочит, еще в девятом классе засматривалась на парней.

Десятиклассники знают, что о них только теперь и разговору, что следит за ними много доброжелательных глаз, и стараются быть уважительными к людям, скромными, держатся группками, поближе к учителям. Близкое расставание со школой, со своими воспитателями и беспокоит их, и радует. Хорошо, конечно, что школу окончили, но жаль все же покидать тех, с кем вместе прожиты многие годы, с кем делились лучшими мыслями и светлыми мечтами.

Когда выпускники вошли в самый большой класс, используемый для собраний и вечеров, все, кто уже сидел за партами, повернулись к ним. Несколько младших школьников встали, стуча крышками парт, но смутились и снова сели, растерянно глядя на старших товарищей и родителей. Директор школы озабоченно посмотрел на столики, составленные в длинный ряд для президиума: скоро ли там все закончат? Анна Степановна, заменявшая заведующего учебной частью, и с нею еще две школьницы торопливо накрывали эти столики отрезами зеленого сукна, расставляли на них букеты свежих цветов.

Выпускники тихонько разместились поодаль от президиума. Ваня Трутиков, круглолицый, белоголовый, исподлобья посматривал на всех так, будто чувствовал за собой какую-то вину. Миша Глинский с подчеркнутой внимательностью начал перелистывать недавно купленную книжку. Варя Ладутька то и дело окидывала зал блестящими глазами и, казалось, искала лишь повода, чтобы рассмеяться. Остальные десятиклассники с уважением следили за тем, что происходит в президиуме, и с любопытством наблюдали за беготней озабоченных членов комиссии, готовивших неофициальную и для многих, конечно, самую интересную часть вечера.

Когда стол президиума был наконец подготовлен, к нему подошла дежурная, тетя Фрося, и поставила сначала большой графин с водой, а потом школьный звонок. Ставя звонок, тетя Фрося громко дзинькнула им, наверное, нарочно, однако тотчас же приняла суровый вид.

– Теперь уже все готово, – шепнула Варя Ладутька своей соседке, – можно начинать.

– Какой большой графин! – удивилась подружка. – Ведро целое!

– Выпьют, – рассмеялась Варя.

В класс входили новые и новые люди: старшеклассники, свои учителя и из окрестных начальных школ. Две молоденькие девушки, как видно, тоже учительницы, долго стояли возле двери, высматривая, где бы удобней устроиться. Глаза их как будто и безразлично блуждали по лицам людей, однако не трудно было догадаться, что обе кого-то искали. Девушки были в ярких цветастых платьях, с пышными прическами. На руке у одной – маленькие, с пуговицу, часики. Они у девушки, наверное, совсем недавно: очень уж часто она посматривала на циферблат.

В дверях показались Вера и Андрей. Девушки смерили их испытующими взглядами и пошли между партами к середине класса. Вера сделала за ними несколько шагов, потом свернула в проход между рядами парт и заняла два первых свободных места. Осторожно, стараясь не хромать, к жене подошел Андрей.

В классе было шумно, как перед началом урока. Больше всех шумели, конечно, школьники, но изредка переговаривались и взрослые. К столу важно подошел Жарский. Вид у него был официальный, торжественно-суровый, точно сам он придавал невероятно большое значение своему появлению. Но шум продолжался. Директор взял звонок, и постепенно установилась тишина.

Жарский задумчиво потер рукою лоб и начал вступительное слово. Едва он заговорил, как в классе опять возник легкий шумок. Юрий Павлович позвонил еще и еще раз потер лоб. Шумок утих, – кто с интересом, а кто просто сочувствуя смотрели в лицо директору. Две молодые учительницы, сидевшие неподалеку от выпускников, тоже с минуту не отрывали глаз от гладкого, слегка красноватого лба директора, а потом наклонили друг к дружке головы с пышными прическами и зашептались.

Андрей старался внимательно слушать Жарского, мысленно прощая ему некоторую шероховатость речи, только это частое потирание лба вызывало ненужное сочувствие. Удивляла та странная перемена, которая произошла теперь с директором. Несколько часов назад, при их первой встрече, Жарский говорил естественным, своим голосом, со своими жестами и широкой улыбкой. А сейчас и голос у него стал другим, напыщенным, и жесты совсем иными, и на лице окаменело-официальное выражение. Все это казалось очень несвойственным веселому, немного суетливому Юрию Павловичу, а потому и смотреть на него, и слушать его было не совсем приятно.

Андрей отвел взгляд, стал медленно осматривать класс. На стенах – лозунги, в углу – школьный флаг. Щедро уставлен цветами стол президиума. Все как нужно, и все же бросается в глаза одна маленькая примечательная деталь, от которой школа сразу предстает в ином свете: на столе президиума в разной посуде много свежих букетов, а на крайнем от левого угла окне ютится небольшой вазон с молоденькой пальмочкой. Очень выносливое это растение, много всяких невзгод может перенести, но, наверное, те испытания, которые выпали на его долю в классе, оказались не под силу. Пальмочка не росла, а хирела, против свежих цветов на столе президиума выглядела такой осиротелой, что на нее больно было смотреть. Хотелось встать и, нарушая торжественность, взять со стола большой графин с водой и полить полуувядший цветок.