Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник) - [3]

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал Хэдли.

В дверях показался констебль, пребывающий в явном смятении чувств. Он остановился на пороге и откашлялся.

– Тут пришел джентльмен… – сообщил он таким тоном, будто это было дедуктивное умозаключение. – Джентльмен…

Констебль положил на стол перед инспектором визитную карточку.

– Мхм… – отозвался старший инспектор, поглощенный чтением рапорта. – И чего же он хочет?

– Думаю, вам лучше самому с ним поговорить, сэр.

Хэдли бросил взгляд на визитную карточку, на которой значилось:

Доктор Сигизмунд фон Хорнсфоггль, Вена.

– Лучше вам самому с ним поговорить, – настойчиво повторил констебль. – Он психоанализирует всех подряд, кого достанет. Сержант Беттс спрятался от него в архиве и заявил, что не выйдет, пока этот джентльмен не уберется отсюда.

– Послушайте, – сердито сказал Хэдли, повернувшись в своем вращающемся кресле. – Сегодня что, все решили со мной шутки шутить? Что значит «кого достанет»? Почему вы просто его не выгоните?

– Ну, сэр… Дело в том, сэр, – замялся констебль, – что… Ну, мне кажется, что мы его знаем. Видите ли…

Констебль был крупным парнем, но посетитель, ворвавшийся в этот момент в кабинет, превосходил его в обхвате раз в пять. Грузная фигура в черном плаще и блестящем цилиндре моментально заполнила всё пространство дверного проема. Но первым, на что обратил внимание старший инспектор, были усы посетителя: самые роскошные черные усы из всех, какие Хэдли когда-либо видел. Густые брови, казалось, закрывали половину лба. За стеклами очков, закрепленных широкой черной лентой, мигали маленькие глазки. Лицо посетителя просияло, и он низко поклонился, сорвав с головы цилиндр.

– Допрый утро! – широко улыбаясь, пророкотал он. – Имей ли я тшесть гофорить со старший инспектор, а? Du bist der Hauptmann, mein Herr, nicht wahr?[1] Йа, йа, йа. Вот.

Переваливающейся походкой посетитель вошел внутрь и с величайшей осторожностью пододвинул стул, прислонив к нему свою трость.

– Я сяту, – сообщил он. – Вот.

Сев на стул и с улыбкой скрестив руки на груди, посетитель осведомился:

– О чем вы фитите сны?

Хэдли наконец обрел дар речи.

– Фелл… – сказал он. – Гидеон Фелл…Что, бога ради… – продолжил инспектор, хлопая по столу при каждом слове, – вы здесь устроили? На кой черт вы заявились сюда, наряженный в этот маскарадный костюм? Я думал, вы в Америке. Кто-нибудь видел, как вы вошли?

– Э? Мой торокой трук! – обиженным тоном запротестовал посетитель. – Конетшно, фы меня с кем-то путаете, йа? Я герр доктор Сигизмунд фон Хорнсфоггль…

– Прекратите, – твердо сказал Хэдли.

– Ну ладно. – Сдавшись, посетитель прекратил имитировать немецкий акцент. – Стало быть, вы распознали мою маскировку, не так ли? Один парень в Нью-Йорке сказал мне, что она идеальна. Я поспорил на соверен, что смогу одурачить вас. Ну что, Хэдли, неужели не пожмете мне руку? Я вернулся после трех месяцев пребывания в Америке…

– В конце коридора есть уборная, – неумолимо продолжил старший инспектор. – Ступайте туда и избавьтесь там от этих усов, или, клянусь вам, я запру вас в камере. Вы что, хотели выставить меня дураком в последний месяц моего пребывания в должности?

– Ну ладно, – вздохнул доктор Фелл.

Он вернулся через несколько минут, уже похожий на себя – все с тем же двойным подбородком, бандитскими усами и копной тронутых сединой волос. После того как он тщательно смыл грим, лицо его стало еще более красным, чем обычно. Усмехаясь, он взял в руки трость и посмотрел на Хэдли поверх очков. Головной убор он сменил на свою обычную широкополую шляпу.

– И все же, – заметил Фелл, – я тешу себя тем, что ваших подчиненных мне обвести вокруг пальца удалось. Конечно, понадобится время, чтобы отточить это мастерство. А у меня теперь есть диплом «Школы маскировки» Уильяма Дж. Пинкертона. Они называют это «обучением по почте». Хе-хе-хе. Высылаешь им пять долларов, они отправляют тебе первый урок. И так далее. Хе-хе-хе.

– Вы неисправимый старый шалопут, – сменив гнев на милость, сказал Хэдли. – И все же я чертовски рад вас видеть. Вам понравилось в Америке?

Доктор Фелл выдохнул с явным удовольствием, разглядывая угол потолка, а затем с грохотом обрушил наконечник своей трости на пол.

– «С паршивой овцы», – восторженно процитировал доктор Фелл. – «II a fiappi l’oignon!» «Судью – в утиль, ла-ла-ла-ла!» Я имею в виду, Хэдли, как бы вы перевели на латынь следующую фразу: «Этот деревяха обошел махала, загнав мяч к левой глуме»? Я обдумывал варианты перевода в течение всего путешествия. Как передать понятия «деревяха» и «мяч», я знаю, но как Вергилий справился бы с объяснением того, что такое «махал» и «глума», для меня остается загадкой.

– Что все это значит?

– Похоже, – сказал доктор Фелл, – что это диалект футбольных фанатов в местности, именуемой Бруклин. Мои друзья из издательства отвезли меня туда вместо, слава Господу, встречи литераторов. Вы не представляете, – он задорно улыбнулся, – сколько таких встреч мне удалось пропустить и, что даже лучше, со сколькими литераторами мне посчастливилось не познакомиться. Хе-хе. Позвольте, я покажу вам свои заметки.

Взяв портфель, он достал из него тетрадь с газетными вырезками, а затем с гордым видом положил ее, раскрытую, на стол инспектора.