Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник) - [42]

– Мы с вами немного сумасшедшие, – продолжала она. – Я не буду говорить, как вы мне дороги. Я не буду признаваться. Мы просто оба немного вышли из равновесия из-за этой истории…

– Но все это не может долго продолжаться. Боже мой! Перестаньте об этом думать. Вы же знаете, что значат эти страхи. Ничего! Вы слышали, что говорил доктор Фелл?

– Я не могу этого объяснить. Я знаю, что буду делать. Я уеду. Я уеду прямо сейчас… вечером… завтра… И я забуду вас…

– Сможете ли вы забыть? Потому что, если сможете…

Он увидел в ее глазах слезы и выругал себя. Затем постарался говорить более спокойным голосом:

– Нет никакого смысла в том, чтобы пытаться забыть. Есть только одна вещь, которой нам стоит заняться. Надо в первую очередь разобраться со всем этим вздором: убийство, проклятие, глупость и прочее. Только тогда ваши мысли будут свободны. И тогда мы сможем уехать вместе, и…

– И вы захотите быть вместе со мной?

– Глупенькая!

– Ну, – сказала она жалобно после паузы, – я ведь просто спросила… Ой, черт побери, я как вспомню прочитанные мною за месяц книги и то, как представляла, что влюбляюсь в Уилфреда Денима, а сейчас прямо не знаю… Как они могут поднимать такой шум из ничего? Сейчас-то я думаю, какой была дурой! Могла что угодно вытворить. – Она помотала головой, а потом улыбнулась.

Ее лицо вновь приобрело озорное выражение. Она говорила шутливым тоном, но при этом словно касалась плоти ножом, а потом со страхом думала, что ранила человека до крови.

– Я надеюсь, что вы правы. Иначе, если вы ошибаетесь, мне придется умереть.

Рэмпол вначале уставился на нее, а затем пустился сравнивать себя и ее, давая ей понять, насколько он хуже нее. В этом он так преуспел, что уже в следующее мгновение не заметил, как вымазал руку маслом, но она только смеялась над его неудачей. Наконец они решили, что им стоит что-нибудь съесть. Она продолжала настаивать на том, что все это «как-то нелепо», а он же безрассудно защищал свои идеи.

– Выпейте уже этот проклятый чай! – сказал он. – Отрежьте себе кусочек дрянного лимона и не забудьте всыпать чертов сахар. Давайте, сделайте, как я прошу. Это странно, я сейчас с удовольствием кинул в вас этот тост, но все лишь потому, что я очень вас люблю. Мармелад? Он не сильно повлияет на ваш уровень интеллекта. Я рекомендую. Да, кстати…

– Пожалуйста, перестаньте! Доктор Фелл должен быть здесь с минуты на минуту. Перестаньте ерничать! И давайте откроем окно. Кажется, вы, американцы, любите находиться в душных помещениях. Пожалуйста!

Рэмпол прошел к окну мимо камина и раздвинул занавески; продолжая монолог, он все время подражал ее акценту. Дождь немного утих. Открыв окно, он высунул голову наружу и инстинктивно посмотрел на четтерхэмскую тюрьму. То, что открылось его взору, не шокировало и не удивило его, а скорее успокоило и обрадовало. Тед говорил спокойно, с удовольствием.

– В этот раз, – начал он, – я собираюсь найти его. Я точно его найду.

Тед кивал, пока говорил, потом обернулся к Дороти; на лице его застыло странное выражение. Он указал на комнату надзирателя, в которой снова зажегся свет.

Похоже, что это горела свеча: пламя было тусклым и мерцало во мраке. Девушка успела заметить свет и сразу схватила Теда за плечо.

– Что вы собираетесь делать?

– Я же говорил вам. Так хочет небо, – сказал Рэмпол бойко. – Я намерен выбить из него всю дурь.

– Ну вы же не собираетесь идти туда? Зачем же? Просто присматривайте за мной – это все, о чем я прошу. Я не могу отпустить вас. Нет, я серьезно. Вам туда нельзя!

Рэмпол засмеялся тем смехом, которым на сцене смеются актеры, играющие злодеев. Он взял со стола лампу и поспешил вперед, в холл, она же, порхая, следовала за ним.

– Я просила вас не делать этого!

– Просили, – ответил он, натягивая дождевик. – Просто помогите мне с одним рукавом, пожалуйста… Вот хорошо! Теперь все, что мне нужно, – сказал он, рассматривая вешалку, – это трость. Хорошая тяжелая трость… Вот, например, такая. «Вы вооружены, Лестрейд? Я вооружен». Отлично.

– В таком случае я тоже отправлюсь туда, – проговорила она осуждающе.

– Ладно, наденьте пальто. Я не знаю, сколько времени пробудет там этот маленький шутник. Я вот еще подумал, что неплохо бы взять с собой фонарь; доктор вчера оставил один, насколько я помню… Так.

– Дорогой! – залепетала она. – Я так надеялась, что ты позволишь мне пойти с тобой…

Намокшие и грязные, они пробирались через луг и низину. Дороти с трудом перелезла через забор из-за длинного дождевика. Когда Тед подсадил ее, то почувствовал на своей влажной шее ее поцелуй. Он был вне себя от счастья, но быстро собрался, вспомнив о человеке в комнате надзирателя. Сейчас было не до шуток. Это страшная и опасная работа. Он оглянулся в темноту.

– Послушай, – сказал он. – Серьезно, тебе лучше вернуться назад. Все это очень опасно, и у нас, возможно, не будет шанса.

Наступила тишина, он слышал, как дождь бьет по краям ее шляпки. Только мерцающий свет был виден, он едва освещал проходящие сквозь него потоки дождя. Когда она ответила, ее голос был тонким и холодным:

– Я это знаю так же хорошо, как и ты. Но я хочу все-таки разобраться. И ты должен взять меня хотя бы потому, что не знаешь, как добраться до комнаты надзирателя, а я могу показать тебе дорогу. Шах и мат, дорогой.