Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник) - [20]

– Я не считаю, что нам надо действовать настолько быстро, – сказал Сондерс. – На вас, очевидно, произвели такое впечатление эти бесовские дневники. Не верьте в это. Мартин, должно быть, ошибся во времени… Стойте! Вы не знаете дороги!

Рэмпол вырвался из рук доктора и уже бежал по лужайке. Оставшиеся услышали, как тот кричит: «Я обещал ей!» Затем пастор ринулся за ним. Несмотря на свою комплекцию, Сондерс был неплохим бегуном. Они соскользнули на берег. Рэмпол почувствовал, что его туфли набрали воды, когда он перепрыгивал через забор. Теперь он бежал по высокой луговой траве. Он плохо видел из-за пелены дождя, но подсознательно чувствовал, что нужно повернуть налево, к Ведьминому Логову. Неизвестно, было ли это правильным решением, был ли он на верном пути, однако в его голове сейчас очень живо нарисовались все краски дневника Энтони. Сондерс что-то крикнул ему в спину, но звук утонул в раскатах грома. При вспышке молнии Рэмпол увидел жестикулирующего Сондерса, который убегал вправо от него, прямо к воротам тюрьмы, но сам Рэмпол не сменил направления.

Впоследствии он не мог вспомнить как добрался до Ведьминого Логова. Густая луговая трава опутывала его ноги, словно проволока, кустарники царапали его тело сквозь одежду, он не видел ничего, кроме еловых зарослей впереди. Дышать было тяжело, он прислонился к промокшему дереву, чтобы вытереть с лица воду. Он понял, что находится здесь. В темноте все жужжало и шевелилось, ползало, но хуже всего был запах.

Все мерцало перед его глазами. Протянув руку, он почувствовал шершавую каменную стену, нащупал ржавые пики. Тут было что-то неладное, что заставляло голову кружиться, кровь стыть в жилах, а ноги терять свою силу. Небо вновь озарила молния… Он уставился на широкий колодец на уровне его груди и услышал, как внизу плещется вода.

Больше ничего.

Никаких свисающих голов на краю колодца, проткнутых пиками. В темноте он начал на ощупь прокладывать себе путь вдоль колодца, хватаясь за ржавые шпили. Так он дошел до края утеса, и тут его нога уперлась во что-то мягкое.

Он всматривался в темноту, а его тело онемело от отвратительного предчувствия. Рэмпол нащупал холодное лицо, открытые глаза, затем – мокрые волосы, но шея на ощупь казалась резиновой, так как была сломана. Ему даже не понадобилась молния, сверкнувшая вскоре, чтобы понять, что его «находка» – Мартин Старберт.

У Рэмпола подкосились ноги, и он присел. Это место было на 50 футов ниже балкона надзирателя, который, казалось, даже при свете молнии оставался черным. Рэмпол трясся, чувствовал себя потерянным, в голове была лишь одна мысль: он не выполнил обещание, данное Дороти Старберт. Дождь, сопровождаемый громким шелестом, окутывал его, стекал по его телу. Когда молодой человек в исступлении поднял глаза, то увидел, что далеко за лугом, в доме мистера Фелла, все еще горит свет лампы в его комнате. Его было видно в промежутке между зарослей елей. Лишь несколько картин заполняли его мозг: разбросанные на кровати листы дневника и обломки трубки.

Глава 6

Дворецкий, мистер Бадж, проводил свой обычный день в замке, проверяя, надежно ли закрыты все окна, перед тем как лечь в роскошную одноместную кровать. Он и так знал, что они хорошо закрыты, просто проделывал одну и ту же процедуру каждый день на протяжении пятнадцати лет и будет продолжать этим заниматься, пока этот дом из красного кирпича не упадет или не будет захвачен американцами, что, по мнению его жены, миссис Бадж, обладавшей на редкость грубым голосом, было наиболее вероятным развитием событий. Тем не менее мистер Бадж с большой осторожностью относился к подобным пророчествам домохозяек. Он словно чувствовал, что, как только он отвернется, той или иной горничной непременно приспичит пробежаться по зданию и нарочно открыть все окна, чтобы какой-нибудь бродяга мог попасть вовнутрь. Его воображение всегда рисовало перед ним картины ограбления. Проходя по лестнице через галерею с лампой в руках, он был особенно осторожен. Собирался дождь, и на душе у него было как-то тяжело. Его совершенно не беспокоило грядущее бдение молодого человека в комнате надзирателя. Это была традиция, сродни той, когда люди идут на войну защищать свою страну, если ей угрожает враг. Война, как известно, подвергает вас серьезной опасности, но сделать с этим ничего нельзя. Мистер Бадж был рассудительным человеком. Он знал, что существуют злые духи, как знал и то, что существуют, например, жабы, летучие мыши или другие малоприятные обитатели планеты. Но он сознавал и то, что о духах уже не так много говорят в наше время, и это понятно, ведь сейчас даже у горничных уйма времени. Это очень отличалось от тех времен, когда работал его отец. Его нынешний хозяин больше беспокоился о том, чтобы в библиотеке поддерживался огонь, когда он будет там находиться, его тарелка была полна сэндвичей, а графин постоянно наполнен виски.

Нет, мистера Баджа одолевали гораздо более серьезные заботы. Когда он дошел до середины галереи, обшитой дубом, где висели портреты, он, как обычно, остановился и подсветил лампой портрет старого Энтони. Художник XVIII века изобразил Энтони в черном, сидящим за столом, под рукой тот держал череп. У Баджа волосы все еще были в порядке, он был хорошо сложен. Несмотря на историю жизни первого надзирателя, Бадж в этой тщедушной фигуре улавливал сходство с собой и, гордо проходя мимо портрета, поглядывал на изображение. Никто не знал его маленькой тайны, а заключалась она в том, что он всегда плакал, когда просматривал понравившиеся фильмы. Однажды в Линкольне он даже на несколько лишил дней сна миссис Терпон, жену химика, когда та застала его в неприглядном виде во время просмотра американского фильма «Назад, на Восток