Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник) - [14]

– У вас можно постричься и побриться в сигарной лавке, – удивленно продолжал он. – В Америке такого не встретишь.

Чувствовал он себя прекрасно, даже пытка не испортила бы его ощущений. Они прошли мимо миссис Теодозии Пейн, жены адвоката, та медленно брела по главной улице, неся с собой пресловутую доску для спиритических сеансов. На ней была ужасная шляпа. Ее челюсти двигались, словно у куклы, а выражалась она при этом, как сержант или майор. Тем не менее Рэмпол с честерфилдской вежливостью выслушал все, что она сказала. Конкретно – о причудах Люциуса, «контролирующего» ее: он был непредсказуемым духом, носился по спиритической доске и изъяснялся на кокни. Дороти с опаской смотрела на лицо спутника, а потом вовремя увлекла Теда подальше от миссис Пейн – до того момента, когда он взорвался от смеха.

Около восьми часов они собирались возвращаться. Все было хорошо: уличные фонари (хотя они и напоминали гробы), сиявшие причудливым светом, крошечный магазин со звонком на дверях, где можно было купить раскрашенные позолотой пряники, и даже забытые слова комических песен. Рэмпол давно заметил в себе страсть к бессмысленным покупкам, которые он совершал по двум критериям: вещь непременно должна оказаться ненужной, но при этом у него должны были найтись на нее деньги. Обнаружив в спутнице родственную душу, которая не чуралась ребячества, он тут же предался этой страсти. Они возвращались в призрачной тьме, держа перед собой песенники и напевая «Где же ты был, Арри, на праздники?» Рэмпол периодически журил Дороти за то, что она не могла сдержать смех в трогательных местах песни.

– Это было потрясающе, – сказала девушка, когда они уже почти добрались до тропинки, ведущей к дому Феллов. – Мне никогда не доводилось находить что-то хоть сколько-нибудь интересное по дороге в Четтерхэм. Извините, но мне пора домой.

– Со мной произошло то же самое, – ответил он ей, – я только в полдень это осознал.

Они колебались некоторое время, глядя друг на друга.

– Мы могли бы как-нибудь повторить нашу прогулку, – сказал он так эмоционально, словно это были самые важные для него слова. – Не хотите ли спеть «Розы на площади Блюмсберри»?

– О нет! Доктор Фелл, конечно, старый друг, но мне нужно сохранить хотя бы остатки собственного достоинства. Кроме того, я видела, что жена полковника Гренди наблюдала за нами из-за штор все время, пока мы были в деревне. Уже поздно…

– Ну, ладно.

– И что?

Вновь наступила заминка. Рэмпол до конца не осознавал, что происходящее с ним реально, а его сердце бешено билось. Желтое небо над ними стало темным, лишь на горизонте еще виднелся пурпурный край. Запах растений наполнил собой весь воздух. Ее взгляд был строгим, но очень живым, словно она испытывала боль. Взгляд ее был устремлен на его лицо, что-то в нем искал. Он же не сводил с нее глаз и вдруг почувствовал, что ее руки потянулись к нему…

Он сжал их и привлек девушку к себе.

– Позвольте мне вас провести до дома. Позвольте мне…

– Кто здесь? – раздался чей-то голос. – Подождите. Подождите минуту.

Рэмпол почувствовал, что его сердце работает, как какой-то механизм. Он дрожал и, держа ее руки, чувствовал, что она тоже трясется. Голос смолк. Он прозвучал с такой силой, что они оба пришли в замешательство. Потом Дороти засмеялась.

Доктор Фелл, пыхтя, появился на тропинке, за ним Рэмпол разглядел знакомую фигуру; да, это был Пейн, с кривой трубкой во рту. Было похоже на то, что он ее пожевывает.

После нескольких прекрасных часов вновь вернулось напряжение…

Доктор выглядел, словно покойник. Он остановился, чтобы перевести дыхание, опершись на одну трость.

– Я не хочу пугать вас, Дороти, – начал он. – И знаю, что эта тема – табу, но, так или иначе, сейчас самое время поговорить начистоту.

– Эй! – воскликнул Пейн вполголоса. – Здесь же гость!

– Он теперь все об этом знает. Сейчас, дорогая, это уже совсем не мое дело. Мне известно…

– Пожалуйста, скажите мне! – взмолилась она.

– Ваш брат был здесь. И мы немного волнуемся из-за его состояния. Я не имею в виду, что он пьян. Это должно пройти, в конце концов. Он выглядел больным и к моменту своего ухода был практически трезв. Однако это состояние испуга, в котором он находился… Он вел себя крайне вызывающе. И мы очень переживаем, что с ним может что-то случиться. Вы меня понимаете?

– Вполне. Продолжайте.

– Пастор и ваш кузен повели его домой. Сондерс очень расстроен. Я с вами предельно откровенен. Вы знаете, безусловно, что перед тем, как умереть, ваш отец что-то сообщил Сондерсу, и тот даже подумал, что Тимоти просто сошел с ума. Но потом он стал догадываться. Сейчас мы относимся к этому серьезно и на всякий случай будем начеку. Окно комнаты надзирателя прекрасно отсюда видно, и мой дом находится не более чем в трехстах ярдах от тюрьмы, понимаете?

– Да.

– Я, Сондерс, мистер Рэмпол, если захочет, собираемся наблюдать за окном все время. Взойдет луна, и мы увидим, как туда входит Мартин. Все, что от нас потребуется, это спуститься к лужайке перед домом, где нам откроется прекрасный вид. Никакого шума, никакого беспокойства – все это может вызвать подозрения. Сондерс и молодой человек окажутся на лугу еще до того, как призрак исчезнет. – Он улыбался, положив руку на ее плечо. – Сегодня полнолуние, а я всего лишь старый сумасшедший. Я знаю вас уже очень давно, понимаете? Поэтому – когда мы можем начать дежурство?