Рассказы - [4]

Пашка полз впереди всех. За ним, путаясь в юбке до пят, ерзала по земле животом Верка со знаменем в руке. На ее лице было столько ответственности, что глаза таращились, а рот открылся, точно дупло.

Пашка обдумывал план атаки. Он передал по цепи, чтобы правое крыло под водительством Володьки Деда пробивалось в дом через парадную дверь. Левое крыло, которым командовал Аршин, должно было окружить дом со двора — там тоже была дверь. Сам Пашка выбрал себе наиболее опасный путь: ворваться в крепость через окно. Но когда до имения оставалось не более десяти шагов, Пашка не смог сдержать азарт и, ломая все планы атаки, закричал «ура!» и первым бросился к парадной двери. Ребячье войско, сбитое с толку неожиданным маневром командира, вразнобой бросилось за ним, разноголосо горланя.

Пашка с ходу рванул парадную дверь, но она оказалась на запоре. Тогда он бросился к самому крайнему от двери окну и с размаху обушком ахнул по раме. Пашкины воины камнями и палками разбивали другие окна, зазвенели стекла, запищали и заплакали в доме детишки, но ничто не остановило продвижения ребячьей шахтерской армии в глубь вражеской территории.

К счастью, высокие барские окна не были закрыты изнутри ставнями, и Пашка, разбив одну раму, вскарабкался на подоконник и проник в дом.

Мадмазель Таранка, окруженная визжащими ребятишками, кинулась спасаться. Она заскочила в одну из комнат и заперлась там вместе с перепуганными насмерть сиротами. Только что стояли они на молитве перед распятием Иисуса. Никто из них так и не успел сообразить, что же произошло: лишь видели, как в разбитом окне появилось какое-то черное чучело со свирепо выпученными глазами, а за ним другие, не менее страшные рожи. Может быть, это явился сам сатана, против которого они только что творили мирную молитву. Они едва успели забежать в комнату, как «сатана» спрыгнул с высокого подоконника на пол, а за ним как горох посыпались отовсюду чертенята, вооруженные бог знает чем. Дети, перепугавшись, вцепились в юбку своей воспитательницы.

Пашка обрушился со своим воинством на барское имение как грозная кара, как ураган. За какую-нибудь минуту-две особняк был взят штурмом.

Пашка проявил себя неплохим полководцем, он знал, что перво-наперво нужно уничтожить главные силы противника — бородатого «генерала» с ружьем, который в это время подметал веником коридор. Пашка налетел на старика, свалил его на пол, скрутил руки назад, а Мишка Аршин уселся на грудь «генерала» и, вцепившись левой рукой в горло, правой с натугой втискивал ему в рот кляп из фуражки с золотыми позументами.

— Та що вы робите, босота несчастна?! — хрипел «генерал», вырываясь и мотая головой.

Но Пашка крепко держал его. У Пашки давно копилась против «генерала» злость, и врагу не было пощады. Так и бросили его ребята на полу у двери, со связанными за спиной руками. Изо рта у «генерала» торчал скомканный золоченый картуз, как будто старик жевал его, жевал, да не мог справиться — заморился.

По всем военным правилам Пашка выставил на крыше дома дозор. Часовому сказал:

— Стой и смотри! Если кто будет приближаться к дому, дай сигнал, — а сам кинулся искать Мадмазель Таранку. — Бей их, где они тут заховались! — кричал он.

Мишка Аршин подбежал к двери, за которой укрылись дети и Таранка, загрохотал кулаками, заорал:

— Вылезай, буржуй, всех перебьем!

Но тут ребята увидели на стене огромную, от пола до потолка, картину, изображавшую царя Николая II. Верка первой кинулась к портрету, но не могла свалить. Ей помог Володька Дед, а потом и Колька Штейгер. Когда золоченая рама с царем грохнулась на пол, Пашка наступил на портрет ногой и стал выдирать царя. Подбежала Верка, прыгнула на портрет. Они вмиг растерзали царя на части так, что на одном куске оказались сапоги царя, на другом — половина лица с ухом, а на третьем усы и грудь в медалях.

— Бей, ломай, не жалей буржуйское добро! — командовал Пашка и замахнулся было обушком на высокое красивое зеркало, собираясь садануть по нему так, чтобы осколки брызнули по сторонам, но вдруг замер с занесенным обушком: первый раз в жизни он увидел свое отражение и оторопел, глядел как завороженный и не мог оторвать взгляд, узнавал и не узнавал самого себя. Так вот, значит, какой он есть! Чудно — глядит из зеркала чумазая рожа. Сам не зная почему, Пашка вдруг застыдился самого себя, медленным движением снял колпак, не спеша вытер им страшенное свое рыло, но оно не стало чище. И как-то вдруг все перевернулось в душе, потух азарт, и Пашка впервые вспомнил о том, где он и зачем сюда пришел. Перепугал людей, побил стекла, учинил разгром, а зачем?..

— Как зачем? — Пашка растерялся только на мгновение. Он увидел, как Верка стащила кочережкой с подставки бронзовое распятие Иисуса, и закричал, одобряя. — Правильно, Верка, чего они тут, буржуи, богу молятся!

— Пашка! — звал из соседней комнаты Мишка Аршин. — Я ихнюю музыку нашел!

Пашка побежал туда и увидел черный блестящий ящик на пузатых точеных тумбах.

— Вот послушай! — И Мишка принялся лупить кулаками по белым клавишам, отчего ящик зарокотал басом. — Громи буржуйскую музыку! — И Мишка Аршин размахнулся, чтобы ударить по блестящей крышке рояля, но Пашка остановил его: