Рассказы затонувших кораблей - [12]
Лоцманы вели корабли, ориентируясь на береговые знаки, к большой радости благочестивого местного населения. В церквях Готланда и Эланда, Аландских островов и Сааремаа прихожане даже пытались сделать своим сообщником Бога, прося его о помощи в разбойничьем ремесле. Вот, например, как выглядел текст одной из самых популярных молитв на острове Форё: «Благослови, Господь, наши поля и луга, Наших служанок и батраков, Пошли нам рыбу в сети и корабль на берег. Пусть большой корабль налетит на скалы этой ночью!»
Если Бог не внимал, ему помогали, вводя экипажи в заблуждение фальшивыми огнями и ложными знаками. Когг садился на мель, островитяне убивали моряков, товар делили, а корпус пускали на дрова — большой дефицит на некоторых обжитых гранитных скалах. Через несколько часов нельзя было найти следов корабля и экипажа. Островитяне возвращались к мирному труду и молитвам.
Но даже если преступление раскрывали, убийц ждало не слишком суровое наказание, особенно если жертвой стал иностранец. К примеру, согласно закону области Вэстергётланд, так называемому Вестгёталагу, составленному в конце XIII века, убийство шведа оценивалось в 13 марок и 8 эртугов, датчанина или норвежца — в девять, а немец или англичанин стоили лишь шесть штрафных марок. Причем убийца платил всю сумму лишь в том случае, если претензии предъявляли наследники убитого, что было почти нереально при средствах коммуникации того времени. Близкие убитого иностранца получали четыре марки — стоимость четырех коров. Но две марки в любом случае забирал король, пытавшийся заработать на всем, даже на преступлениях своих подданных.
Для сравнения, швед, которому выбили зубы или вырвали волосы, получал 12 марок за ущерб — это равнялось штрафу за двух убитых немцев, какими бы богатыми и уважаемыми они ни были у себя на родине!
Равными правами с аборигенами пользовались лишь священники-иностранцы.
Так называемое «прибрежное право» превращало любой севший на мель корабль в законную добычу местных жителей. Руфин Судковский (1876). Масло.
При таких условиях купеческое объединение было в буквальном смысле этого слова вопросом жизни и смерти. На всей территории Европы создать необходимую для спокойной жизни и бизнеса атмосферу никак не удавалось: феодальные властители отказывались опережать свое время и, несмотря на ревностное христианство, все время пытались нанести купцам ущерб — телесный или материальный. Поэтому торговому классу Европы пришлось строить острова будущего в море прошлого — ими стали города, жившие по своим собственным законам. Это уже в наше время популяризаторы истории с некоторой брезгливостью описывают антисанитарию средневекового города, недоумевая, что заставляло людей тесниться в вони и грязи вместо того, чтобы наслаждаться крестьянской жизнью в экологически чистой сельской местности. Средневековый человек втягивал носом густые городские запахи с глубочайшим наслаждением. «Воздух внутри городских стен делает свободным», — гласила пословица, отражая одно из главнейших достижений городской автономии. Крепостной крестьянин, попав в город и прожив за его стенами год, получал личную свободу. Здесь все были равны перед законом.
За отказ от вмешательства в городскую жизнь вечно нуждавшиеся местные феодалы получали деньги.
Первые свободные города, то есть не подчинявшиеся князьям или королям, появились в Западной Европе и образцовым среди них стал Любек, «купеческий дом», согласно ганзейской поговорке, устройство и законодательство Любека стали «экспортным товаром» для вновь возникающих городов в Польше, Прибалтике и Швеции.
Торговая экспансия Ганзы на восток шла вместе с общим немецким продвижением вдоль южного и восточного балтийского побережья. Волны колонизаторов притягивали немецкие князья, рассылавшие по всей Западной Европе своих вербовщиков. «Идите с нами, франки и саксы! Эта страна на востоке богата мясом и медом, пухом и мукой!» — уговаривали княжеские посланцы бедноту в европейских трактирах. «В Восточную страну поскачем мы, туда, куда стремятся все: мы заживем там лучше, чем сейчас», — дошли до нас из глубины веков слова фламандской народной песенки. Предки нынешних голландцев распевали ее с особенным воодушевлением: хороших дамб тогда строить еще не умели, и море в буквальном смысле слова выдирало землю у них из-под ног, заставляя двигаться на восток.
Один за другим, как грибы, росли на безлюдных песчаных берегах Балтийского моря поселения эмигрантов, становившиеся городами: Рига, Данциг, Ревель, Кенигсберг… За триста лет на Балтике, в том числе в Швеции, возникло более двухсот новых городов. Даже само шведское слово «стад» (город) — немецкого происхождения и возникло от наименования счетной конторы: это еще одно свидетельство того, что торговля была движущей силой градостроительства.
Как и обещала песня, плодородные земли и богатые пастбища освоенных районов дали переселенцам избыток продуктов питания, но им и приобщившимся к цивилизации местным народам потребовались промышленные товары старых центров Европы. Для Ганзы открылись новые невероятные возможности перевозок. Верфи работали с утра до вечера. Каждый когг был поистине на вес золота. Ничего удивительного, что купцам было некогда ждать, пока высохнут срубленные для коггов дубовые стволы, а все предложения корабелов как-то украсить и облагородить их творения отвергались как неразумный детский лепет. Что могло быть красивее и изящнее полновесных серебряных марок, которые зарабатывали морские перевозчики для своих хозяев!
