Только один пассажир — Саша, это он недавно выкрикнул в ночь имя своей знакомой, — не вылетел в окно. Преодолевая невидимые силы инерции и притяжения, он продвигается к двери. Ухватившись за перила, он выбрасывает свое мускулистое тело из вагона. Галька шуршит и разъезжается под его ногами, он чуть не теряет равновесие, но какой все-таки, молодец, удерживается на ногах и бежит к своей Ане. А та бежит к нему, пока они не оказываются друг у друга в объятиях.
— Нет, вы только посмотрите, просто голуби! — говорит растроганно машинист. Отпустив тормоз, он утирает рукавом мокрое лицо. Поезд, чьи стальные колеса были уже в секундах от полной остановки, начинают двигаться быстрее, и вот уже недавний их истошный визг заменяет деловое постукивание.
Набрав скорость, состав нагоняет стаю выпорхнувших из него пассажиров, и те, уже наловчившись передвигаться в воздушных струях, ловко залетают в свои купе. Некоторые мастера еще умудряются сделать перед возвращением мертвую петлю, а последний, взмыв в посветлевшее небо так, что превращается в едва заметную точку, устремляется вниз широким штопором — ах, какое это захватывающее зрелище! Когда он влетает на свое место, пассажиры устраивают ему овацию. Ее останавливает проводник с подносом, на котором стоят высокие узкие бокалы и серебряное ведерко, из которого выглядывает оранжевая этикетка «Вдовы Клико».
Пассажиры чокаются и смеются, вспоминая пережитое приключение. Постепенно они возвращаются к своим обычным занятиям: чтению газет, вязанью, карточной игре.
Утром я просыпаюсь от голосов за дверью моей комнаты. Я бегу в гостиную, где отец и дед пакуют ящики, забивают крышки. На голове у деда фуражка с кокардой в виде колеса, из центра которого растут два крыла.
— Так это был ты?
— Ну, а кто еще? — он привлекает меня к себе.
Зажмурившись, я прижимаюсь щекой к колючей ткани его куртки и делаю глубокий вдох, чтобы еще раз ощутить аромат горячего мазута.
