Рассказы. Выпуск 1 - [8]
Галина вела себя, мягко говоря, нелюбезно – однако она не могла запретить им с Иваном видеться, как бы того ни хотела. Все прервалось само собой: не было повода, не было нужды. Андрею тоже не очень-то хотелось ворошить. Расстояние стало дальним, а общение – не слишком актуальным и комфортным. И на том сошло на нет.
Андрей выругался беззвучно.
Не три недели и не три месяца: три года у друга умирала жена. А он ничего не знал.
Вначале, говорил Иван, врачи источали оптимизм, потом прогнозы стали осторожными, потом неутешительными… Израильские доктора отказали в шансах следом за русскими. Рекомендовали свежий воздух: Иван продал последнюю недвижимость в Москве и переехал за город, не абы куда, а почти под бок к частному загородному хоспису, откуда в любое время суток можно было вызвать медбригаду и куда удобно было бы ездить каждый день. Но хоспис Галя не хотела. И сиделку не хотела. И чтоб вся жизнь Ивана крутилась вокруг нее, обращаясь в ад, не хотела – но по-другому, видимо, не могла: она была, как шутил Иван – когда еще шутил в адрес жены – «очень женщина». Настоящая ведьма в переносном, а может и в прямом смысле. Когда-то о ней мечтал каждый второй парень на курсе; но теперь она почти не вставала с кровати и ей оставалось самое большее несколько месяцев. Если только не произойдет чуда.
– Время не терпит. Но ты написал мне, – сказал Андрей. – Не стал пытаться сам.
Лицо Ивана исказила мучительная гримаса.
– Мы ведь обещали друг другу тогда… Никто не знает, какова будет плата и на кого она ляжет. А у тебя жена и сын, – тихо продолжал он, глядя в пустую стопку. – Я не вправе рисковать твоей семьей ради своей… и тебя просить не должен бы. А видишь – все-таки попросил. Права была Галя. Про недотыкомку. Если ты откажешь… Я пойму.
– Знаю, – сказал Андрей. – Слово – прах. Но не всякое слово.
Выпили, помолчали. Проснулась Галина и снова начала кричать.
– Поставлю укол, хотя толку с него… – Иван тяжело поднялся из-за стола. – Ты посиди пока тихо, а то поймет, что я не один. Ходить едва может от слабости, но голова работает. Видит-слышит, как раньше, и боли не уходят: врачи бубнят про аномальную чувствительность и руками разводят: на такой стадии, мол, у всех боли, что вы хотите? Да ясное дело, чего хочу!
Андрей тактично уткнулся в мобильник. С удивлением увидел пропущенный почти два часа назад вызов; попробовал перезвонить, но абонент оказался недоступен – очевидно, мобильник жены теперь был разряжен или выключен.
– Тут сеть нестабильная, то ловит, то нет, то еще какие глюки… Пригород все же, – извиняющимся тоном сказал Иван и с набранными шприцами в руках удалился вглубь дома чуть нетвердой походкой.
Для человека, которого любимая женщина просит убить ее так же часто, как младенец просит есть, он хорошо держался.
Крики вскоре после его ухода стихли, повисла тяжелая тишина. Андрей слушал ее, вдыхал приторный запах лекарств и смотрел на черный экран мобильника. Страх совершить непоправимую ошибку липким комом лежал в желудке – но Андрей всю жизнь верил в то, что нельзя принимать решения, руководствуясь страхом. Тем более, когда приходится выбирать из двух зол.
Он подумал про сына.
Если Данька узнает, что за их с матерью благополучие отец расплатился чужой жизнью, оставил друга в беде – что он скажет?
Если бы сам он знал своего отца – то что бы подумал, узнав такое? Смог бы дальше уважать?
Андрей криво усмехнулся.
К счастью или к сожалению, но благодаря тете Вале, которая очень старалась стать ему хорошей матерью, он вырос идеалистом. И не хотел бы воспитать из Даниила Прохорова того, кто ценит безопасность превыше всего. Пусть даже безопасность не только свою, но и, возможно – только возможно! – близких. «Как бы чего не вышло» – от таких рассуждений за версту несло гнилью. Иван надеялся на его помощь, и он должен был помочь.
– Я согласен, – сказал Андрей, как только Иван вернулся на кухню. – Где будем шаманить?
Тот, что в темноте оказался прав: день встречи настал.
– В подвале все нужное есть… Да оставь, там не ловит, только зарядку посадишь, – махнул рукой Иван, когда Андрей потянулся за мобильником. – Андрюха, не знаю, как тебя благодарить… – На осунувшемся лице застыла кривая, неловкая улыбка.
– Вот и не благодари, – отрезал Андрей. – Веди давай!
В подвале пол оказался выстлан досками: чтобы как в бараке когда-то. Но с потолка светила электрическая лампочка, а свечи были не из дешевого парафина: настоящие, восковые, ручной работы.
Час Иван рисовал на полу схему; бутылка португальского портвейна, которую он выпил за этот час, стоила десять стипендий.
– Видели бы мы эту картину двадцать лет назад… – пробормотал Андрей. – А видели бы – что с того?
Счастье приходило и уходило по воле слепого случая. Предел человеческих сил и удачи был ближе, чем хотелось бы думать. Одно лишь утешало: человек на то и назывался человеком, что через любой предел на полшага, но мог переступить; пойти против страха, против инстинкта, против самого себя.
Тварь из темноты Иван называл Шептарем, Андрей старался никак не называть: то, что не имело имени, как будто не существовало.
