Рассказы - [4]

Помнится, из-за вечного спутника его свободы и безграничной независимости — проклятого голода, преследовавшего его по пятам все эти годы — в одночасье забрёл он в какой-то незнакомый двор… И увидел в дальнем углу двора миску, полную еды. Хлынула в сердце нечаянная радость. Он оказался у цели в мгновение ока, но как только вытащил увесистую кость с мясом из чашки, тут же, звеня тяжёлой железной цепью, невесть откуда появился огромный пёс. И, обнажив зубы, сходу бросился на него…

От неожиданности Алабай застыл на месте. Не мог сделать ни шага, ни одного резкого движения, более того, не пытался что-либо предпринять. Нет, он не испугался, не струсил перед внезапной и стремительной атакой откормленного сильного соперника! Нисколько. Он углядел в нём ещё не совсем понятные, но какие-то до боли знакомые черты, узнал родной запах… И догадался, кем был раньше высокомерный неприветливый пёс… Это его братик, кого много лет назад, в самый чёрный день в жизни их семьи, предварительно оглушив, полуживого, унёс в мешке щуплый человек. Унесённый! Чернолобый!

Кажется, и тот узнал его, непременно узнал, а как же иначе? По запаху, по внешнему виду! Ну, а если не узнал, то хотя бы смутно догадался. Иначе и быть не могло! Но глянь, с какой суровостью, с какой ненавистью бросился он на Пегого! Все же Алабай отказывался верить в серьёзность намерения своего брата, в его ненависть и ярость, в то, что тот хочет подраться с ним. Более того, окончательно убедившись, что перед ним не кто-нибудь, а родной брат, он, дружелюбно, приветственно зарычав, спокойно взялся за еду. Ему не терпелось овладеть сытной мясистой костью, манящей свежим ароматом варева. Но Чернолобый не шутил — бросился на чужака повторно, с такой же яростью, оскалив зубы. Он и не думал подпускать его к чашке с едой, хотя было видно, что хозяйский пёс вовсе не умирал с голоду. Пегий не мог не заметить, что его брат был почти равнодушным к содержимому миски, благоухающей мелкими бараньими косточками. Но, тем не менее, уступать своего Чернолобый не собирался.

Тогда Алабай ушёл оттуда голодным и злым. Он возненавидел верного слугу жестокого щуплого человека, который когда-то безжалостно разорил их собачий дом, семью, уют, их рай в неказистом глиняном домике. После у них никогда не было такого пристанища. Конечно, голод притупился на следующий же день, но обида, нанесённая ему родным братом, ставшим верным рабом чужого жестокого человека, того, кто уничтожил их семью, не забылась до сих пор. Боль не проходила, напоминала о себе постоянно по любому поводу. Потому что мысль о том, что его Чернолобый брат служил тому, кто когда-то уничтожил на корню всё самое для них дорогое, а его самого унизил побоями, невозможно было забыть. Он и представить себе не мог, что такое возможно, что это случится с его единоутробным братом, вскормленным молоком Большой белой суки… Какой-то вислоухий пёс, внезапно вынырнув из темноты, подошёл к помойной яме. Алабай остался недовольным своими глазами за то, что они вовремя не заметили возможного соперника. Издали. Что же стало с ним? Раньше такое было немыслимо. Бесконечные дороги, которые он проходил в поисках пищи, пережитые страдания, бесчисленные жестокие драки со своими конкурентами, всё это, видимо, состарили его раньше времени. Да и голод, никогда не отстававший от него, а в последние годы постоянно наступавший на пятки, тоже сделал своё дело: расшатал его зубы, ослабил когти, притупил остроту глаз…

Вислоухий стал вертеться вокруг помойки, но он зря старался. Зря исходил слюной. Все его жалкие потуги были напрасны, Алабай знал это точно. Но появившийся так некстати пёс ещё на что-то надеялся, пробовал дотянуться даже лапой до кости на дне ямы. Словно он и не собака, а будто хитрая лиса или шакал! Его старания обеспокоили Пегого, и он, медленно встав, подошёл к краю ямы, окинул дно хозяйским глазом — кость лежала там, где и должна была лежать. Всё в порядке. Пегий принюхался, чтобы удостовериться в увиденном ещё раз. Но это, кажется, не понравилось вислоухому, и он злобно зарычал на него, защищая свою законную добычу, точно кто-то собирался оттяпать её прямо из его пасти! Вот вислоухий и двинулся в атаку. Зарычал суровым гортанным голосом, а затем и вовсе стал на бросаться на Пегого. Петушиное поведение нежданного соперника разозлило волкодава. Он исторг ответное рычание, как бы предупреждая драчуна: осади, парень, а то плохо будет! Но не тут-то было! Соперник лез на рожон. Алабай почувствовал, что в теле накапливается былая сила: твердеют мышцы груди, выступают вперёд зубы. Но вислоухий и не думал отступать, наоборот, он искал возможность напасть первым. Наконец, сделав быстрый крюк вокруг противника, хватанул его за переднюю лапу, сразу же сомкнув зубы и нанёс тем самым Пегому острую боль.

Алабай растерялся всего лишь на мгновение, но потом перешёл к действию — проворно взял обидчика за загривок, и, плотно сомкнув мощные челюсти, стал трясти. Сопернику пришлось мигом ослабить зубы, и он жалобно заскулив, принялся вырываться. Но Алабай, прежде чем отпустить вислоухого восвояси, заставил его изрядно помучиться, повозив за шею туда-сюда. И когда наконец-то пасть разомкнулась, вислоухий, скуля и визжа годовалым щенком, со всех ног бросился наутёк. И был таков!