Рассказы - [15]

Аннамерет еще раз с опаской посмотрел туда, где, по преданиям, навлекая беду, лежали те стародавние сказочные бусы, и спешно пошел в свое укрытие.

Снова послышался шум мотора. Катер рыбнадзора возвращался, и плыл вдоль южного побережья, плыл медленно. На этот раз Аннамерет хорошо рассмотрел молодого, совсем юного инспектора, который ощупывал глазами каменистую поверхность островка, явно недоумевая, где же мог здесь спрятаться браконьер, когда все просматривается, как на ладони?! Будто об этом спрашивал и красный флажок, который непрестанно трепетал на носу катера, готовый вот-вот сорваться и улететь…

Катер кружил вокруг островка, как назойливая осенняя муха, и не думал уходить. Видно, сомневался этот молодой инспектор, что моторная лодка могла уплыть от него в открытое море. Знал — лодка спряталась где-то поблизости, и кружил.

«Сосунок! — в сердцах выругался Аннамерет и гневно пнул увесистый камень. — Ну, нету меня! — процедил он сквозь зубы. — Говорят тебе: нет — значит, нет! Плыви себе от греха подальше».

Катер неожиданно повернул и стал удаляться, постепенно превращаясь в темный, дрожащий силуэт.

Аннамерет прикидывал: успеет ли он убраться отсюда, пока этот юный инспектор вернется? Авось… Однако тот о чем-то выкрикивал, уплывая восвояси, а Аннамерет не смог расслышать его слова, помешал гул мотора и еще что-то, о чем рыбак пока не думал. Он торопился. И, выйдя из своего укрытия, стал спускаться вниз. Лодка его была надежно упрятана от постороннего глаза в маленькой, удобной для причала бухте.

Странная это была бухта — будто какое-то доисторическое чудовище откусило в немыслимой ярости большой кусок от островка и ухнуло обратно в море, оставив о себе память на все времена: дескать, знайте — и мы тут плавали, и зубы имели…

Аннамерет спустился, взялся за борт лодки-каюк, заткнутой вертикально его недюжинной силой в щель бухты, как тотчас темный силуэт стал увеличиваться, снова превращаясь в катер. Пришлось спешно возвращаться в укрытие: «Ну, сосунок, тебе явно не хочется домой, на ужин. Не хочется! Что ж, пеняй на себя…»

— Жди бури… — сказал он вслух чуть погодя. Сказал случайно, то ли в угрозу молодому инспектору, то ли так просто, не подозревая, что чутье бывалого берегового жителя шепнуло ему о приближении гай-бури. Сказал и осекся… Оглянулся. Посмотрел на небо, которое на закате начинало мутнеть, как взбаламученная рыбиной вода в пруду…

Море было спокойно: умеренно шипело и пенилось, волны привычно разбивались у носа островка-корабля.

Однако в душу закралась тревога: будто какой-то хищник запустил свою когтистую лапу глубоко в сердце и пробовал теперь вытянуть его наружу. То была пытка тихая, незаметная, но настойчивая — и это пугало.

Он все внимательно вглядывался в темнеющую даль горизонта, чувствовал, что начинает разыгрываться что-то страшное, чего он не может увидеть отсюда, но что двинется вот-вот сюда, на него; легкий ветерок пробежал по морской глади… легкий, но он — оттуда! Волны, словно подталкиваемые могучей рукой, заковыляли в сторону другого берега, спешившего тоже навстречу, к островку, где по всей видимости, должно было состояться свидание противоположных горизонтов. С юга быстро возвращался катер. Огибая островок последний раз, человек на катере встал во весь рост и начал кричать в мегафон, но слова тут же гасли в соленых брызгах моря.

Катер опять скрылся из виду. Аннамерет чутким слухом уловил при усиливающемся реве моря, что катер уходит совсем.

И слава богу! — сказал он вслух и снова быстро стал спускаться к бухте, к лодке каюк. Спешил и в какой-то момент чуть не сорвался, но, присосавшись всем телом к гладкому боку скалы, как это умеют разве лишь редкой породы летучие мыши, удержался. Вылетевший из-под ноги обломок полетел вместо него вниз. Поставив мотор, рыбак побежал за спрятанной в камнях канистрой, заправив бак, бросил ее, пустую, на дно лодки, где беспомощно стучали хвостами и хватали ртом воздух большущие осетры. Лов на эту редкую в здешних местах рыбу был давно запрещен законом. Рыбаки курена сразу же после запрета перестали охотиться на осетровых, а со временем о вовсе отвыкли от этого занятия: растеряли свои колоды, разучились делать самодельные крючки-ганграки и довольствовались зарплатой, которую получали, работая на рыбацких траулерах. Если и охотились, то на воблу или на другую мелкую рыбешку, а улов сдавали в коопторг.

Конечно, ели они и икру — и красную, и черную, — и мясо красной рыбы, но лишь тогда, когда удавалось им уговорить корабельное начальство не отпускать обратно в море случайно попавшую в сеть осетровую или утаить от него такую добычу. Прибегали и к услугам Аннамерета.

Вот и в то воскресенье Аннамерет вышел с утра в море, чтобы проверить колоду, протянутую с вечера. Погода стояла хорошая; он плыл рядом с колодой, протянутой параллельно берегу, проверяя ганграки. Он уже предвкушал добрый пуд икры. Но неожиданно на горизонте появился катер…

Теперь, когда все позади, он спокойно может вернуться домой. Аннамерет в глубине души был благодарен этой буре за то, что прогнала молодого настырного инспектора рыбнадзора. Удача, но радоваться нет времени — не до этого, скорее домой, пока не вошла в полную силу буря. Да и Айбебек, наверное, уже тревожится, беспокойно смотрит на море.