Рассказы: В ночь со второго на третье, Пьеса на три голоса - [7]
Когда Эрнест выходит из кабинета, она уже яростно колотит по клавишам, точно ей хочется вдребезги разнести Баха со всеми его пьесами. Достается от нее и фрекен Мелкер, вот уже более десяти лет покоящейся в могиле; она расправляется с октавами, безжалостно кромсая созвучия, вместо нотных линеек у нее перед глазами колючая изгородь, вокруг которой копошатся ноты, назойливые, точно оводы, и она гонит, гонит их прочь. И как это пианино еще не впилось ей в пальцы своими ровными чуть желтоватыми зубами, не придавило их крышкой, словно пригвоздив к позорному столбу? Но нет, оно позволяет издеваться и над собой, и над Бахом, пара мучеников, совсем как Святые Петр и Павел; Бах тоже не может защитить себя от нее, ведь он мертв, и фрекен Мелкер умерла…
Она не заметила, как вошел Эрнест и, пройдя по лежащей на паркете дорожке, встал у нее за спиной.
— Как ты чудно играешь, — неожиданно для нее произнес он, положив руки на ее сведенные напряжением плечи. От смущения она остановилась и повернулась к нему вместе со стулом. — Чудесно. Что это за вещь?
Он смотрит ей в глаза проникновенным и таким честным взглядом, а его пальцы привычно соскальзывают с ее плеч к грудям, которым от этого так сладко, им, глупым, больше ничего и не нужно.
— Это старина Фил, — небрежно произносит он, — приглашает нас отобедать с ним в понедельник.
И тут ее почему-то одолевает хохот, давно она так не смеялась. Громкий, но совсем не радостный хохот. И, мгновенно все поняв, Эрнест весело подхватывает. Они смотрят друг на друга и никак не могут остановиться.
Они изнемогают от хохота, невольно друг друга подначивая. Хохоча, они входят в кухню, где их ждут дети, гувернантка и рыбный суп.
— Все веселитесь! — с шутливой завистью вздыхает Анна и ставит на стол суповую миску. Но лица детей серьезны. Их не обманешь даже самым громким смехом.
