Рассказы - [21]
— Вот. Так тебя — ребята постановили — в редколлегию…
— Меня?
— Да. А что?
— Ребята?
— Ну, конечно!
— Ой… А смогу?..
— Тебе лучше знать…
— А если я… не сумею?..
— Сумеешь! Еще как! Ну, будешь, что ли?
— Б-буду…
— Тогда подожди меня после уроков. Вместе к редактору пойдем…
Все остальное время до конца уроков Женя был горд и обеспокоен. Очень даже замечательно: вот вывесили газету, и все толпятся, смеются и указывают кое на кого пальцами, а те и не знают, куда спрятаться, потом приходит вторая смена, и все опять смотрят и смеются, потом на родительское собрание приходят родители и тоже смотрят…
Для этого нужно, чтобы карикатуры были похожие и обязательно смешные.
Наконец кончились уроки. Женя и Олег пошли в пустой класс, где за двумя сдвинутыми столами с бумагой, чернильницами, красками и цветными карандашами заседало четверо ребят — все старше Жени.
— Игорь, вот я привел, — тронул Олег за плечо десятиклассника в очках, который что-то вычеркивал на бумажке.
— Этот самый? — поднял голову Игорь. — Художник? Берите стулья, садитесь.
— Я пойду, — сказал Олег.
— Ну, всего, — ответил Игорь и обратился к Жене, как к старому знакомому: — Материала, знаешь, куча, а не оформлено. Прямо зашиваемся… Ну, значит, сейчас попробуем… Слушай, а ты домой не очень торопишься, может, сейчас что-нибудь сделаешь?
— Конечно!
Жене стало приятно, что этот серьезный, занятый редактор разговаривает с ним, как с нужным для газеты человеком, который может чем-то помочь «зашивающейся редакции».
— Значит, так. Тем много. Пока, если хочешь, возьмешь две. Темы такие. В седьмом «А» Сашка Рыбкин, знаешь, самый длинный, вчера не пошел на первый урок — математику, а вместо того согнал на спортплощадку «первачков» и заставил их с ним в футбол играть…
— Видел! — засмеялся Женя. — Первачки маленькие, а он с ними бегает, кричит на них, дерется, — все равно как курица и воробьи…
— Вот. Это — раз. Во-вторых, некоторые курят. Видел — за углом?..
— Угу. Видел, — опустив глаза, сказал Женя и ощутил в кармане тяжесть своего портсигара.
— Вот список. Самые «активные», так сказать. Их надо получше, посмешнее. Еще сделаем подписи в стихах. Это — вон Юра сочинит, а рисунки твои. Сможешь?
— Постараюсь…
— Делай. Вот карандаши, из альбома рви бумагу, вон, если понадобятся, краски…
Женя выбрал карандаш самый мягкий, самый черный, вырвал лист плотной гладкой бумаги и с бьющимся сердцем провел первую жирную, бархатную линию…
Сначала и рука дрожала и было трудно сосредоточиться, но постепенно смешная сторона обоих происшествий так увлекла Женю, что, забыв обо всем, он рисовал все увереннее и увереннее, иногда задумчиво кусая кончик карандаша, что-то быстро стирая резинкой и беззвучно трясясь от смеха.
На другой день, входя в школу, Женя еще в дверях услышал крики сверху, где в коридоре была вывешена стенная газета, а в ней Женины карикатуры:
— Сюда! Тащи! Пусть поглядит!
На середине лестницы он увидел Сашку Рыбкина, который, весь красный, смущенный, упирался и старался ухватиться за перила, а двое веселых мальчишек тянули его наверх — один за рукав, другой подталкивал сзади:
— Иди же! Иди — ну! Иди на себя смотри!
— Дане пойду я… — бормотал Сашка и отмахивался то от одного, то от другого. — Ну, пусти, чего тянешь?.. Видел я!.. Что — сто раз смотреть, что ли? Пусти, говорю…
— Тащите, тащите! — радостно вопили сверху, топая ногами. — Врет он! Не смотрел!
«Первачки» скакали около и, указывая на Сашку пальцами, оглушительно верещали, как воробьи:
— Он! Он! Он вместо уроков в футбол играл! На Валерку Федорова из первого «В» упал, чуть не задавил! Меня прямо по спине стукнул! Он! Он! Похож!
В коридоре собралась почти вся вторая смена. К газете — не протолкаться. Приходящие, работая локтями, пролезали вперед, глядели и начинали хохотать. Потом выбирались из толпы и бежали по классам — оповещать тех, кто еще не видел. Шумели:
— От здорово! Кто это так, а?
— А Вовка-то, Вовка!.. И нос!
— Озирается, как бы кто не увидел! А вон тот в руках папироску прячет!
— А похож, а? Вовка, ты похож? Ну, говори — похож? Скажешь, не похож?
— Да похож… Подумаешь… Только я никогда с земли окурков не поднимал — неправильно…
— Не поднимал? Не поднимал? А позавчера—не поднимал? За школой — забыл?
— Это я свои… Еще утром положил…
— То-то — «положил»! Это там свои или не свои — я не знаю. Поднимал — и все!
Кто-то увидел Женю:
— Вот он! Ура-а-а! Художник!
— Он, да?
— Он самый! Ух, Женька, здорово!
— Женька, Женька! Поздравляю, Женьк!
Женю обступили со всех сторон, поздравляли. Вдруг, откуда ни возьмись, появился мальчишка, что гнался вчера за ним до самого подъезда, протолкался вперед и ехидно сказал:
— А себя-то художник забыл нарисовать! Сам-то курит получше всех — да!
— Кто… курит?.. — тихо спросил Женя.
— Ты куришь!
— Курит! — вылез вперед какой-то вредный «первачок». — И даже дым из носу пускал — я видел! У тебя портсигар есть! Что? Ага!
Кругом притихли.
— Верно! — вдруг безжалостно проговорил стоявший в отдалении Коля Иванов. — Сам мне показывал. И папиросы «Казбек».
Кто-то сзади пощупал карман Жениных штанов и воскликнул:
— Есть! Вот!
Жене стало жарко. Он часто задышал и, зачем-то достав портсигар, хрипло сказал:
