Рассказы. Том 3. Левша Фип. - [9]

* * *

Думаю, мне повезло в прошлом году, когда я не столкнулся с пневмонией. А потом со мной происходит кое-что похуже — я сталкиваюсь с Болтуном Гориллой. Кажется, я уже упоминал об этом парне — это довольно сильный игрок в старых ракетках, и мы с ним образуем то, что вы могли бы назвать заклятыми врагами в течение многих лет. Мы всегда заключаем дружеские пари по таким вопросам, как: кто выиграет скачки, или какой банк будет задержан в следующий раз, и таким вопросам, представляющим спортивный интерес.

Горилла болтается в бильярдной день и ночь, на самом деле я никогда не видел, чтобы он покидал это заведение за всю свою странную жизнь. Я даже заявляю, что он не высунул бы шею из двери, если бы на тротуаре лежал десятифунтовый сыр. И это должно быть большим искушением, потому что он та еще крыса.

Поэтому я совершенно естественно смущаюсь, когда вижу его этой ночью идущим по старой улице. Он прыгает, как фальшивый чек, и чуть не сбивает меня с тротуара. Какая комиссия по условно-досрочному освобождению тебя выпустит? Естественно, я спрашиваю об этом. Он моргает и протягивает лапищу. Я не жму ее, потому что дорожу кольцом на своей руке.

— Я иду в боулинг, — говорит он. Я пялюсь на него. — Боулинг? Никогда не слышал, что ты любишь спорт.

Он смеется.

— Есть много такого, чего твои большие висячие уши никогда не услышат, Фип. Но, возможно, тебе будет интересно узнать, что теперь я являюсь менеджером и владельцем ни кого иного, как Янка Альбиноса, чемпиона мира по булавочным уколам. Сегодня вечером мы проводим показательный матч с Эдом Найтом, и я собираюсь взять на себя ответственность за кассовые сборы.

Он смеется, и несколько человек оглядываются, чтобы посмотреть, не вырвалась из зоопарка ли гиена.

— Можно сказать, зарабатываю на кеглях.

Что могу выдавить из себя, говорю себе под нос. Меня очень огорчает, что эта обезьяна лезет во всякие сферы типа игры в боулинг, которую я лично очень люблю. Я считаю, что это хороший чистый спорт, и не одобряю всякие трюки типа наносить вазелин на шары для боулинга, или затыкать отверстия для пальцев пробкой, или что-то еще подобное. Но если Болтун Горилла займется этим, рано или поздно боулинг пострадает. Как он заполучил такого чемпиона, как Янки Альбинос, я не понимаю. Поэтому я спрашиваю его.

— Просто, — говорит он. — Альбинос должен мне несколько ярдов на маленьком пари, так что я беру его контракт, и он все уладит. Сейчас я обдумываю несколько выгодных сделок. — Знаешь, — говорит он, — боулинг такой чистый спорт, что мне больно на него смотреть. Дай мне несколько месяцев с этим чемпионом, и я перепробую столько возможностей, что косоглазому бухгалтеру потребуется десять лет, чтобы распутать эту путаницу.

И он снова смеется, заставляя нескольких человек бежать домой и прятаться под кроватями. Но я ничего не отвечаю, а когда он спрашивает, не хочу ли я пойти с ним и посмотреть на показательные матчи, я иду в кегельбан и сажусь. Этот Янки Альбинос и в самом деле неплох, и когда я занимаю место в толпе зрителей, то вскоре выказываю удовольствие, издавая звуки вроде «Ух ты!» и «Атта, детка!».

Вдруг я слышу голос рядом со мной, который возражает мне:

— Бу! Уведите его! Он воняет!

Это более чем удивляет меня, тем более, что голос исходит из уст очень симпатичной бабенки. Эта штучка — всего лишь маленькая кнопка с длинными 18-каратными волосами, но у нее очень громкий голос, и она не отстает от меня: «Фу! Вышвырните его!», даже когда я смотрю на нее. Поэтому, естественно, спрашиваю: «дамочка, почему ты ведешь себя как жандарм? Это из-за боулинга, или у тебя зуб на Янки Альбиноса?»

Она смотрит на меня, а затем начинает кричать.

— Бу-ху! — вопит, — Янки Альбинос — мой жених. Бу-ху!

Естественно, я ни черта понимаю и говорю ей об этом. Если Янки Альбинос ее жених, она должна быть счастлива сразиться с таким чемпионом, вместо того, чтобы кричать на публике, что он представляет угрозу для носа.

— Ты не понимаешь, — говорит она мне. — Я не хочу, чтобы людям нравился боулинг Янки. Потому что если он станет непопулярным, то, возможно, его менеджер разорвет контракт. Я хочу, чтобы это случилось, потому что я знаю, что его менеджер не лучше головореза, и он связал Янки контрактом из-за долгов и строит для него какие-то нечестные планы. Я говорила это Янки, но он мне не верит и отказывается играть. Я не знаю, что делать.

— Предоставь это мне, — советую я. — У меня есть несколько идей, которые я хотел бы обсудить с мистером Болтуном.

Она слегка подпрыгивает.

— О, ты и менеджера Янки знаешь? — спрашивает она. Я подмигиваю.

— Я знаю его как свои пять пальцев, — говорю ей. — Это еще лучше, потому что я не знакома ни с чем, кроме скачек. Я думаю, что у меня есть идея, которая сделает вас счастливыми, а меня — при деньгах.

— В чем же чуть? — она немного приободряется и одаривает меня улыбкой, которая прекрасно подойдет к рекламе чьего-нибудь счастья.

— Думаю, я смогу найти игрока, чтобы победить твоего Янки-Альбиноса, — говорю я. — На самом деле я готов поспорить с Гориллой, что найду такого человека. Потом, когда он победит Янка, я выиграю пари, а Горилла разозлится и расторгнет контракт.