Рассказы. Том 3. Левша Фип. - [160]

Он — маленький круглый шарик масла. В руках у него портфель, на котором золотыми буквами выбито его имя. Я украдкой заглядываю и читаю «Герман Гормон». Он садится, не обращает на меня внимания и с довольной улыбкой начинает заглядывать в портфель. Я слишком нервничаю, чтобы сидеть спокойно. Я должен завязать разговор.

— Простите, мистер Гормон, — говорю я. — Я знаю, что это не мое дело, но что у вас есть такого интересного в вашем чемоданчике?

Это очень грубо и невежественно с моей стороны, и я ожидаю, что мистер Гормон скажет мне пойти торговать моим мороженым, но вместо этого он одаривает меня широкой улыбкой с зубами, которые не выходят за рамки золотого стандарта.

— Я так рад, что вы заинтересовались, сэр, — говорит он, демонстрируя мне свои зубы. — Возможно, вы этого не знаете, но я Герман Гормон, изобретатель.

Прямо тогда и там я сожалею, что упомянул обо всем этом. В прошлом у меня было достаточно проблем с такими изобретателями, как мои друзья Сильвестр Скитч и Мордехай Митч. А вот еще один. Я понимаю, что у него, вероятно, не портфель, а чемоданчик. И все же слишком поздно отступать, и он с улыбкой протягивает мне чемоданчик.

— Меня зовут Левша Фип, — говорю я, вежливо покуривая сигару. — Боюсь, я не очень много знаю об изобретениях. Они слишком научны для меня.

— Что ж, буду рад объяснить, — говорит Герман Гормон, придвигая стул поближе.

Его глаза начинают блестеть, как пара электрических угрей во время спаривания.

— У меня здесь, — говорит мистер Гормон, — сотворенная веками пища для завтрака.

— Еда на завтрак?

— Новое творение, новшество, которое будет сенсацией нашего времени, вдохновение, которое не потребует усилий для всеобщей акклиматизации, но получит овацию, чтобы потрясти воображение. Видимо, мое воображение, прежде чем он закончит все это. Но мне удается выдавить улыбку.

— Что это? — спрашиваю я.

— «Рикис»! — говорит Герман Гормон.

— «Рикис»?

— Новая еда для завтрака. — Он роется в портфеле. — Вот, взгляните на него. Я привожу его, чтобы получить патенты от Берни и проконсультироваться о маркетинге. Он очень заинтересован и хочет начать со мной компанию. Мы будем рекламировать товар на национальном уровне и по радио. Вонючки пойдут в массы.

Герман Гормон выуживает из портфеля горсть хлопьев.

— Давайте, попробуйте немного, — говорит он, взволнованный и восхищенный. — Здесь. Он снова лезет в чемодан и достает миску, ложку, бутылку сливок и пакетик сахара.

— Попробуйте вот так, — настаивает он, кладя хлопья в миску и добавляя молоко с сахаром. Ну, я хочу ублажить этого сумасшедшего, и, кроме того, у меня в животе пустота от того, что я еще не завтракал, поэтому я проглатываю часть угощения и играю мелодию с ложкой для этого головореза. Еда имеет замечательный вкус — сильно отличается от любой еды, какую я знаю. Как овощ, с легким налетом удобрений.

— Как вам это нравится? — спрашивает Герман Гормон, потирая лысину и подпрыгивая.

Мне удается подавить в себе гадливое чувство и заставить себя улыбнуться.

— Я никогда в жизни не пробовал ничего подобного, — заявляю я.

— Как вы думаете, я смогу добиться успеха с этим новым завтраком? — спрашивает он.

— Говорят, потребитель проглотит все, — говорю я ему.

— Послушайте, — говорит Герман Гормон, снова роясь в портфеле. — Как вам нравится упаковка, которую я разрабатываю?

Он показывает большую коробку с этикеткой «Рикис».

— Почему бы не увеличить крышку коробки? — предлагаю я.

— Больше?

— Конечно. Легче оторвать. У каждой каши есть большие коробки. Когда кто-то покупает коробку, они отрывают крышку и отправляют ее на призовые соревнования.

— Отличная идея, — комментирует Гормон. — Я запомню это. Вы очень практичный человек, мистер Фип.

В данный момент я не чувствую себя настолько практичным. На самом деле, я чувствую себя немного больным. Мой желудок гудит, как пчелиный улей во время медового сезона. Но я изображаю улыбку полного лукавства.

— Конечно, я практичен, — говорю я изобретателю. — Я знаю все о маркетинге, потому что играю на рынках в течение многих лет. Я знаю все о вещах, которые покупают женщины, потому что был женат три раза. Поэтому прямо сейчас женщины преследуют меня до смерти, чтобы справиться с финансовыми делами.

Я вздрагиваю, когда думаю об этом. Но я отбрасываю эту мысль и продолжаю разговор о продажах.

— Может быть, ты сможешь использовать такого парня, как я, для помощи в практической части этого дела, — предлагаю я. — Продвигать и наращивать продажи, придумывать лозунги и тому подобное. С твоими изобретениями и моими намерениями мы можем засунуть «Рикис» в желудки каждого клиента!

— Очень хорошо, — говорит Герман Гормон. — Если хочешь, можешь считать себя генеральным директором компании «Завтрак Рикис».

Мне это очень нравится. Мне сразу удастся решить мою самую большую головную боль — теперь я смогу получать зарплату и выплачивать на нее алименты. Все, чего я хочу сейчас, — это избавиться от самой сильной боли в животе, потому что странная еда на завтрак приводит меня в очень странное настроение. Я втайне задаюсь вопросом, будет ли кто-нибудь когда-нибудь есть такую грубую, жесткую пищу. Мой желудок сжимается и горит. Я пытаюсь представить, из чего Герман Гормон делает хлопья. Вероятно, он использует много старой набивки для матрасов, которую вытаскивает из японских армейских коек. Но у меня нет времени размышлять. Потому что в этот момент открывается дверь и выскакивает адвокат Берни. Его усы щетинятся на ветру, когда он видит Германа Гормона. Он игнорирует меня и хватает изобретателя за руку.