Рассказы - [10]

— Согласитесь не со мной, но с фактами, — повторил Кастильо. — Насколько я могу судить, из них следует именно тот вывод, который я предложил вашему вниманию: куссаране не являются разумными существами.

— Чушь, Рамон, — сказала Сибил Хасси. — Даже мой старый кот Билли в Манчестере — и тот весьма разумное существо.

Кастильо хотелось провалиться сквозь землю: нет ничего хуже для человека с его застенчивостью, чем излагать дикую идею перед враждебно настроенной аудиторией. Все же он был слишком упрям, чтобы купиться на очевидную подмену понятий:

— Нет, Сибил, твой очаровательный старина Билли — ты ведь знаешь, я встречался с ним — не разумен, а лишь смышлен.

— Не вижу разницы, — вставил Манолис Закифинос.

— Или, лучше, как ты определишь понятие разума? — спросил Джордж Дэвис.

— В присутствии Хельги, готовой на меня наброситься, я и пытаться не стану. Пусть она сама дает определение.

От такого поворота дискуссии Хельга растерялась, словно свидетель обвинения, неожиданно оказавшийся на скамье подсудимых. Поэтому ответ ее был весьма осторожным:

— Разум — это не предмет, а действие. Он подразумевает манипулирование понятиями в условном пространстве по аналогии с манипулированием реальными объектами в реальном пространстве. Под «понятиями» я имею в виду образы, создаваемые в сознании мыслящим существом. Сознание оперирует всем, о чем думает мыслящее существо, выбирая соответствующие элементы и обобщая их на основе опыта. Я вынуждена, Сибил, согласиться с Рамоном: твоя кошка не разумна. Она понятлива, но сама не осознает этого своего свойства. Если ты хотела услышать краткое определение — вот что такое разум.

Дэвид прямо-таки кипел от возмущения:

— Это чертовски неполное определение, вот что я скажу. Что ты скажешь о мышлении? О способности к обучению?

— Необязательно быть разумным, чтобы думать, — неохотно добавила Хельга. Это ее заявление вызвало бурю протестов, затмившую все, с чем только столкнулся Рамон. Она терпеливо ждала, пока публика поутихнет. — Я объясню. Назовите мне следующее число в прогрессии: один, четыре, семь, десять…

— Тринадцать! — одновременно выпалили четыре или пять голосов.

— Откуда вы знаете? Вы вывели для себя необходимость прибавить к последнему числу три? Или сразу представили себе матрицу и уже знали, каким будет следующий элемент? Судя по скорости, с какой вы ответили, я склонна предположить последнее — ну и при чем здесь разум?

За столом воцарилась тишина. Вот, подумал Рамон не без ехидства, наглядная иллюстрация мыслительного процесса в разгаре.

Молчание было прервано Джорджем Дэвисом.

— Ты выбрала слишком легкий пример, Хельга. Предложи-ка нам чего посложнее.

— А как насчет машинописи или игры на синтезаторе? В обоих случаях единственный способ не сбиться — это подавить сознание. Как только ты задумаешься о том, что ты делаешь, вместо того чтобы делать, ты допустишь ошибку.

В помещении вновь стало тихо — все обдумывали сказанное. Когда Хельга заговорила снова, она обратилась к Рамону, глядя на него не без уважения:

— Ты убедил меня, Рамон. Вернее, заставил меня саму убедить себя.

— Мне это нравится, — с неожиданной решительностью произнесла Мей-Лин. — Все становится на свои места. Полное отсутствие образного мышления в куссаранском языке очевидно для меня уже несколько недель. Если куссаране не разумны, то образное мышление им и не нужно.

— Ну и как они живут без разума? — взорвался Дэвис. — Как они вообще могут существовать?

— Ты сам делаешь это все время, — сказал Рамон. — Представь себе, что ты прогуливаешься, беседуя с кем-то. Тебе не случалось оглядеться по сторонам и удивиться: «Куда это мы забрели?» — не заметив, как пересекли пару улиц или зашли в парк? Твое сознание было занято другим. Отними у твоего разума ту часть, что занята беседой, и ты получишь то, на что постоянно похожи жители Куссары. Они вполне справляются с помощью привычек и рефлексов.

— А что будет, когда этого окажется недостаточно? — не сдавался Дэвис. — Что происходит, — он торжествующе поднял палец вверх, — если мирный куссаранин огибает знакомый угол и видит, что из-за пожара в кузнице вся его улица в огне? Что тогда?

Кастильо облизнул пересохшие губы. Он предпочел бы, чтобы этот вопрос всплыл попозже или по крайней мере не в такой прямой форме. Ну что ж, отступать поздно. Он сделал глубокий вдох и выпалил:

— Тогда его боги советуют ему, что делать.

Он и представить себе не мог, что такое небольшое число людей способно производить столько шума. На мгновение Району показалось, что ему угрожает физическая расправа. Джордж Дэвис с супругой от ярости чуть не выпрыгивали из кресел. Примерно то же делала и Хельга, кричавшая:

— Я с самого начала была права, Рамон, ты — сумасшедший!

Даже Мей-Лин покачала головой.

— Может, вы все-таки сперва меня выслушаете, а потом уж запрете в психушку? — Кастильо почти трясся от бессильного гнева.

— Какой смысл слушать очевидный бред? — презрительно фыркнула Сибил Хасси.

— Нет, он прав, — сказал Закифинос. — Пусть докажет свое, если сможет. Если он совладает с такой, гм, скептически настроенной аудиторией, он заслуживает того, чтобы быть выслушанным.