Рассказы - [10]

Дима ответил ей, что все вопросы будет решать с моей мамой, а не с ней. На что в тот же вечер, бабушка в повышенных тонах наговорила моей маме и Диме кучу грубостей, и потребовала, чтобы Дима съехал.

- Он мешает твоей семье! – таков был ее вердикт.

Тогда-то я и понял, что на самом деле мы живем не в своем доме, а в доме бабушки.

Дима уехал на следующий день. Я помогал ему упаковывать чемоданы, складывать книги. Потом я проводил его до автобусной остановки. Хотелось реветь, но я сдерживался. Дима ничего не говорил, просто гладил меня по голове, ероша волосы. А когда подъехал автобус, он крепко-крепко прижал меня к себе и поцеловал меня в губы.

- Прощай, - сказал он. – Будь сильным.

- Пока...

Он быстро поднялся в автобус и махнул мне рукой напоследок уже в салоне.

Всю дорогу назад домой я ревел и размазывал слезы по лицу. Тополя шумели под холодным ветром, осыпая с веток снег. Хотелось упасть в сугроб и умереть.

Весной мне исполнилось 10-ть лет.

10

Я крепко подружился с Пашкой, с соседским мальчишкой, который теперь жил в доме деда Густава. Весь конец мая мы ходили с ним рыбачить на сельское озеро и приносили домой по 6-7 маленьких рыбок. Пашка не был проворнее меня, но зато был не так брезглив. Например, он совершенно спокойно брал больших толстых жаб в руку, или слизких ужей. Жабы квакали, ужи извивались. Потом приносил их в село и выпускал на чужие огороды.

Однажды это дело заметили, и Пашке здорово досталось. Его мать выпорола его прутьями малины.

Когда приходили на озеро, то валялись, разговаривали о всякой чепухе, ели арбузы и сплевывали косточки в камыши. В соседнее село приехали дунгане, они начали продавать арбузы и дыни. Я издали смотрел на их разноцветные халаты, не решаясь подойти. Пашка же их совершенно не боялся и всегда брал у них арбузы.

В это же время я увлекся книжкой про Тома Сойера. И брал на рыбалку эту книжку и читал вслух. Пашка предпочитал слушать. Иногда он восторженно присвистывал и сплевывал сквозь зубы:

- Ну, надо же! Я бы так никогда не смог! Вот Гек дает!

- Так они же в Америке жили...

- Да какая разница! Я бы и в Америке так не смог! Ну, что там дальше, читай давай!

И я продолжал читать.

Тогда же я впервые научился курить. Инициатором был Пашка. Он украл у своего отца пачку сигарет «Marlboro» и притащил их на рыбалку.

- Будем как индейцы! Трубка мира!

Когда я в первый раз затянулся, то закашлялся. Пашка тоже, у него даже глаза покраснели.

- Нифига себе, - пробормотал он. – Вот долбануло...

- Ага...

- Стоп! Мы неправильно делаем!

- Как это?

- Ну, так! Индейцы же! Они же голые ходят, и курят значит тоже голые! А мы с тобой одетые!

- Я не хочу раздеваться...

- Тогда ты не индеец!

Такой довод подействовал на меня убедительно, и уже через несколько секунд мы лежали голые, развалившись на траве.

- Ну-ка! Теперь попробуй! – Пашка протянул мне сигарету.

Я втянул в легкие дым и не закашлялся. Деловито, с усмешкой выдохнул.

- Вот! А я что говорил! Давно надо было раздеться!

- Ага, нормалек.

Пашка взял сигарету и тоже затянулся. Кашля не последовало.

Так мы и лежали с ним голые на берегу сельского озера среди камышей. Поплавки тихо покачивались в воде и над водой кружились стрекозы.

- Слышишь, а ты красивый, - вдруг сказал Пашка. – Прямо как ангел на картинках.

Я покраснел, и тихо ответил:

- Спасибо...

- Можно я тебя поцелую? – спросил Пашка, смотря на меня.

- Зачем?

- Да просто так. Красивых всегда целуют.

- Ну, поцелуй.

Он наклонился надо мной и сказал:

- Закрой глаза.

Я закрыл и почувствовал на своих губах влажный соленый поцелуй Пашки.

- Пашка, а ты всегда так? Мальчики же не целуются.

- А мне пофиг!

Я открыл глаза и посмотрел на него. Он улыбался своей озорной белозубой улыбкой.

- Ну, понравилось?

- Да...

Больше Пашка меня никогда не целовал. Хотя если бы он поцеловал снова, то я бы вновь согласился, чтобы ощутить соленый вкус его губ.

Это ощущение какой-то морской, даже не озерной, мальчишеской свежести, преследует меня всю жизнь.

11

В один прекрасный день шел дождь. Барабанил по листьям виноградника. Мы спрятались с Пашкой от дождя и стояли, прислонившись к стене старого кирпичного забора. Впереди был вырытый когда-то дедушкой Густавом колодец. 

Пашка был весь мокрый: по его лицу с волос стекала вода. Его волосы пахли дождем, как и мои. Наши рубашки промокли насквозь.

- А давай поклянемся, - сказал Пашка. – Что где мы ни были, когда будем стоять под виноградником, то будем друг друга вспоминать.

- Клянусь.

Это была русская клятва двух русских мальчиков.

Гремел гром. Вода в колодце булькала от капель, вздувалась пузырьками. Шумели листья виноградника, и Пашка слегка дрожал от дождя и холода.

12

Мама записала меня на гимнастику. Было это осенью, толи в октябре, толи в ноябре. Я пришел в большой гимнастический зал, где на полу были свалены куча матов, стояли козлы и брусья, пахло мелом и свежей краской.

- Ну, здравствуй, - к нам подошел тренер, высокий, мускулистый, как помню. Он протянул мне руку и крепко пожал. – Беги к вон тем мальчикам, они тебе все объяснят.

Я посмотрел в направлении его вытянутой руки и увидел трех мальчишек моего возраста, которые крутились на брусьях.