Рассказы - [3]

— Еще одну шушеру уделал!

Пару раз разлетающаяся сечка доставала и самого бомбометателя: шляпка гвоздя впилась ему в прикрывшую голову кисть, и Сега перочинным ножиком выковырнул из руки товарища боевой осколок.

Перебив порядочно крыс и заметив, что число их в бесконечных подвалах складов не убывает, три друга нашли себе новое развлечение: ловить крыс и жечь их живьем. Для поимки противных тварей была сооружена сеть из трех авосек. Ее навешивали на какую-нибудь дыру, а с другой стороны шуровали кольями, орали, метали кирпичи и бомбы. Крысы бежали и попадали в сеть. Здесь начиналось самое сложное — схватить крысу так, чтобы она не выскользнула или не покусала. Для этого Сега приспособил старые меховые рукавицы деда. Внук вымазал их в растворе, которым громкоголосые бабы штукатурили котельную, раствор застыл, и дедовы рукавицы стали просто каменными — ни одна крыса не могла прокусить их. Сега назвал свои рукавицы «ежовыми», вспомнив старый плакат в кабинете школьного военрука — на нем сотрудник НКВД в огромной колючей рукавице сжимал каких-то хвостатых и длинноносых очкариков.

— Мои рукавицы — как ежовые трактора! — говорил Сега.

Страшно было крысам попадать в эти рукавицы. Их ждала лютая смерть: наверху, посреди обугленных стен разводился костер, на него ставился большой ржавый бидон с оторванной крышкой. В бидон пускали крысу. И молча слушали, как она пищит и бьется в раскаленном бидоне.

В этот пасмурный день друзьям долго не везло. Крысы или проскакивали сквозь сеть, или просто не шли в нее. Да и как-то попрятались, попритихли. Сега уже плюнул, предложив пойти порезаться в расшибец с детдомовскими. Но упорный Марат не отступал — сопя и кряхтя, ползал по мокрым подвалам, орал, свистел, метал кирпичи в темноту.

Наконец попалась одна.

Схватив «ежовыми тракторами» крысу, Сега вытащил ее из сетки, вынес из подвала и кинул в бидон. Соприкоснувшись головами, друзья заглянули в бидон, оценивая трофей. Крыса была как крыса: не большая и не маленькая, с хвостом. Она неподвижно сидела в полумраке на пока еще холодном днище бидона, покрытого обугленной крысиной кровью.

— Опчики-корявые! — Сега звучно шлепнул ладонями по бидону. — Ща поджарим тебя, шушера.

Крыса сидела неподвижно.

— Ишь, и не шугается... — Сопля тюкнул ботинком в закопченный бок бидона.

Крыса не пошевелилась. Сопля плюнул ей на серую спину. Крыса вздрогнула, подняла голову и понюхала воздух. Влажные глаза ее блестели.

— Бздит. Чует смерть, — шмыгнул носом Марат. — Запалим костер, робя.

Трое разбрелись по руинам в поисках топлива для казни, стали тянуть из кирпичного месива обугленные доски, куски рам с осколками стекла. Сложили деревяшки между двумя кирпичами, сунули под них клочок газеты, подожгли.

Костер нехотя затеплился.

Сега достал бычок «Казбека», поджег, раскурил, передал Сопле. Тот глубоко затянулся и шумно выпустил дым в бидон:

— Газовая атака. Надеть противогазы.

Крыса сидела неподвижно. Она словно окаменела. Дым поплыл из бидона.

— Может, подохла со страху? — Марат тюкнул бидон.

Крыса пошевелилась.

— Жива, фашистка, — Сопля вернул окурок Сеге, сплюнул в костер. — Горит плохо.

— Намокло всё, на хер, — Сега присел перед костром, пошевелил деревяшки. — Надо толи подкинуть.

— Ща принесу, — Марат побрел по руинам.

— Чего-то жрать захотелось, — Сопля сдвинул кепку на затылок, поскреб бледный лоб. — Вы вчера чего ели?

— Вчера? — Сега прищурил толстые веки с белесыми ресницами. — Картофь с салом. Пирог с морковью.

— А мы макарон рубанули. Батя консервов припер с завода.

Сега понимающе кивнул, поправил огонь:

— У Аники двух турманов сперли и дутыша белого, слыхал?

— Да уж давно слыхал.

— Вот так. А мы с ними в расшибец режемся.

— Это не детдомовские.

— Ага! Не детдомовские. А кто тогда?

— Леха Трегуб.

— С Яузы?

— Ага.

— А ты почем знаешь?

— Знаю, ёптать.

Помолчали. Костер дымил, не желая разгораться.

— Надо Глухарю сказать.

— Уже сказано, — Сопля усмехнулся и подмигнул Сеге маленьким чернявым глазом, глубоко спрятанным под рассеченной бровью.

Сега одобрительно кивнул, вздохнул, с силой хлопнул в крепкие ладони, сжал, повернул, выдавливая пойманный между ладонями воздух. Воздух пискнул.

Пришел Марат с кусками толя, стал совать в костер. Затрещал огонь, зачадило, шибануло в ноздри. Сега отвернулся от костра:

— Тьфу, зараза...

Толь помог: обломки занялись. В костер подбросили рваный ботинок, кусок подоконника и какую-то синюю облупившуюся крестовину.

— Во, законно! — обрадовался Марат огню. — Ну, чо, ставим?

— Погоди, пусть прогорит, — остановил его Сопля. — На углях больнее.

— Точно, — кивнул Сега.

За щербатым забором меж двух разросшихся ракит показалась худощавая фигура с портфелем. На выглянувшем наконец из-за туч солнце блеснули круглые очки.

— Кто там прет? — сощурился Сопля.

— Гошка Скелет... — узнал Марат.

Гоша Синаев по прозвищу Скелет брел мимо складов, равномерно постукивая себя черным портфелем по ноге. На нем были темно-серая, тесно сидящая форма и форменная фуражка с латунной кокардой. Круглые очки с толстенными линзами занимали половину его худощавого, узкого бледно-желтого лица.

— Вали сюда, Скелет, ща подзорву! — Марат достал из кармана самодрачку — согнутую медную трубку, набитую спичечными головками, со вставленным гвоздем на резинке.