Что он по сердцу и уму
Все будет хуже год от года;
Что ждет его конец один;
Что он и ростом меньше станет,
И хорошо, когда дотянет,
Чтоб быть ему хотя с аршин.
А жизнь? — умора да и только!
Как десять лет?.. Ведь курам смех!
Хоть бы прибавили для всех
Еще бы столько, да полстолько;
И что потом, как род людской
Дойдет совсем до развращенья,
Тогда, предтечей разрушенья,
Прольется голод над землей.
Семь лет продлится испытанье,
Потом — в последние семь дней —
Слетят на землю семь мечей, —
И все живущее созданье,
И весь людской греховной род
Под этой казнию умрет.
На каждом из опустошенных миров останется только по одному добродетельному семейству. По окончании кутерьмы они выйдут на белый свет и станут себе жить да поживать. Лета их жизни будут постепенно увеличиваться, потом опять уменьшаться, и, наконец, снова та же история. Весь этот промежуток от одного разрушения до другого называется Гал-аб; пятьдесят шесть Гал-абов составят Гал-абь-эрчиху, то есть всеобщее разрушение самых миров.
Наряду с подобными гипотезами вы встретите у них понятие о безначальности и бесконечности; но этого еще мало. В следующем предположении они развивают идею, что в пространстве не может быть пустоты. Как создание существующих ныне миров было не первое, то и разрушение их будет не последнее: в целой бесконечности одно станет заменяться другим. Затейливо сказано, но впрочем
Я эту мысль не принимаю,
Она — нелепая мечта.
И я, по опыту я знаю,
Что есть в пространстве пустота:
В нем, важно место занимая,
Торчит иная голова
И умной кажется сперва,
А ведь какая уж пустая.
Во всем собаку съел иной,
А смотришь — сохнет и худеет,
Затем, что, с полной головой,
Пустой желудок он имеет.
Иной везде нашел обман,
Не удается все иному,
И он хлопочет по-пустому
Затем, что пуст его карман.
Да! Странно племя все людское!
Наш путь житейский страх смешон!
Как ни смотри, со всех сторон —
Льют из порожнего в пустое.
Станемте продолжать. После великой мысли о возобновлении миров… Как вы думаете, что вы найдете после этой мысли?.. Что вместе с мирами будут переменяться и боги… О Шагя-Муни! Шагя-Муни!
Твоя система управленья
В наклад товарищам твоим,
И после светопреставленья
Где дашь ты место отставным?
Но это уж его дело, а мне остается только сказать вам, что вследствие такого порядка вещей и самые верховные существа, судя по времени, имеют особенные названия. Таким образом все боги, которые управляли мирами, существовавшими прежде, называются: Ометофо; то, которое управляет нынешними — есть: Шикеафо; а все те божества, которые будут владычествовать над новыми вселенными, называются теперь Мелифо.
В настоящее время Шагя-Муни, как Шикеафо нашей вселенной, сосредоточив в себе всю возможность власти общего управления над существующими теперь мирами, приятельски поделился с другими бурханами относительно частей. Так, например, бурхану Мандари и будущему преемнику его Мандзошири он препоручил наблюдать, чтобы в мире шло своим порядком; бурхан Хурмуста должен хлопотать о благе всех тварей; грешники сдаются на руки Эрлык-Номун-хану; Очирбани заведывает бурями, метелями, ураганами и т. д.
У бурханов, которые начальствуют над водою во всех возможных ее изменениях, состоят в распоряжении ужасные драконы. От нечего делать водяные цари позволяют им гулять по поднебесью: тут-то пир горой!.. Эти чудовища летают так быстро, что следом за ними вспыхивает огонь, а нам кажется, что это зарница или молния;
Когда же, разыгравшись часом,
Впотьмах, разгулье дождевом,
Они ау затянут басом —
Мы думаем, что это гром.
Дно океана есть зимняя квартира этих чудовищ. Благополучно царствующие ныне богдо-ханы Манжуйской, Данчинской (то есть воинственной) династии признали изображение их своим гербом. Ад…
Ах, Боже мой! да что за чудо!
Со мной всегда одно и то ж:
Опять проклятая простуда, —
Вот так и пронимает дрожь! —
«Да вы не ада ли боитесь?» —
Нет! что вы?.. Боже сохрани!
Но, видите ль, какие дни.
Так я, уж вы не осердитесь,
Здоровье чересчур любя,
Я плащ накину на себя.
Итак, ад, или царство Таму, разделяется, по мнению последователей шагямунизма, на 16 отделений.
Так, например, у них в одном
Согреют грешников огнем;
В другом морозом их прошколят;
А там, от скуки, попилят;
А там хоть рад, или не рад —
Держать диэту приневолят.
И так далее…
Но кто ж придумал, наконец,
Шестнадцать этих отделений? —
Он, верно, был в добре — глупец,
А в злости — превосходный гений.
Там-то Эрлык-Номун-хан покажет себя! Главное, он озаботится тем, чтобы грешные монголы раскаялись в прежних своих проказах; но я бы сказал этому Эрлыку-Номун-хану:
«Послушай, мой почтенный князь,
Твоих трудов мне, право, жалко:
Я что-то не слыхал родясь,
Чтоб кто разнежился под палкой».
У Эрлыка-Номун-хана, так же как и у Плутона, прехорошенькая жена… «Сделайте милость, растолкуйте мне этот миф»…
Тут я бы мог кончить мой третий рассказ, но совесть моя заставляет меня сделать наперед поправку в первом. И знаете ли, до кого касается моя ошибка?.. До вас… Вы удивлены? Однако ж, к несчастию, я говорю правду… Не знаю, чего я должен ожидать: гнева или милости?.. Я думаю, гнева… Нет! вы ангел — и виноватый ожидает пощады.
