Рассказы сибиряка - [3]
Имея очень дурную память, я что-то никак не могу припомнить, просил ли меня этот почтенный знакомец-ориенталист, чтобы я озаботился обнародованием его выписок; впрочем, для меня это решительно все равно. Да если он и не просил — ему же лучше! Это будет прекрасный сюрприз, а я смерть люблю сюрпризы.
Нравится ли вам моя сметливость и уменье пользоваться обстоятельствами!.. Вы смеетесь; но, сделайте милость, скажите мне, неужели есть на свете такие невежды в изящном, которые, увидя вас, или не убежали бы без оглядки, или не остановились на месте, как вкопанные?.. Вот когда вы от меня за версту — это дело десятое! — Тогда я вовсе не застенчив и так разговорчив, как нельзя более… Например, теперь пылкая мечта моя создала прекрасный ваш призрак; я подвигаю к моему стулу другой, гораздо покойнее; беру вас за ручку и сажаю подле себя… Что ж вы покраснели?.. полноте!.. взгляните-ка на меня…
Вы будете меня слушать?.. не правда ли? — «Извольте, я готова!» — Как вы добры! Как вы милы!.. позвольте я вас расцелую… Да не улетайте! это одна невинная шутка… Я начинаю… Виноват: позабыл сказать еще несколько слов.
Если (чего Боже сохрани!) вы знаете по-монгольски, то все промахи против монгольского правописание сваливайте на писца и наборщиков; мое дело совершенно стороннее: я знать не знаю, ведать не ведаю, — меньше сплетней, как говорят мои земляки сибиряки… Мне нет никакой нужды,
Рассказ вторый
Знаете ли, прелестная Катинька, отчего кругом нас такая суета?.. Отчего все люди, разумеется, выключая только вас одних, делают столько дурачеств?.. Знаете ли, отчего
Все это именно оттого, что люди почти никогда не начинают своих дел с начала. От этого-то и выходит вся путаница, все ошибки, все наши несчастия. Возьмите в пример любовь:
То, с чего бы надо было начать — холодная учтивость. Впрочем,
То есть или муж или жена заботятся о разнообразии; конечно, разнообразие прекрасная вещь — только не в супружестве.
Чтобы доказать вам, что я человек точный, я начну свои рассказы о нынешней вере монголов с самого начала.
Если всякое духовное учение, принятое народами, должно называться по имени своего законодателя, то и вера монголов есть шагямунианская, а не далай-ламская. Некто Шагя-Муни, о котором я вам скажу после, пересоздал ее из древней брагминской. Зная, может быть, что этот почтенный муж родился в Индии, при источниках Ганга, вы, конечно, спросите меня, когда и каким образом учение его проникло в Монголию?
«Да, уж потрудитесь, пожалуйста, рассказать мне об этом».
Ну, прелестная Катинька, задали вы мне задачу!.. Я читал и перечитывал все книги, какие только были у меня под рукою, и все-таки не добился толку: кто в лес, кто по дрова. Я был бы решительно затруднен отвечать вам на этот вопрос, если бы, к счастию, не пришла мне теперь в голову замысловатая увертка всех господ рассказчиков: начало того-то теряется во мраке неизвестности. И коротко, и ясно, и удовлетворительно; к тому же в этот мрак никак нельзя подать свечей, стало быть, все исследования, справки и поверки невозможны. Однако ж впоследствии можно кое-как напасть на следы шагямунизма… Таким образом, иные говорят, что первые отпрыски сей веры стали приниматься на монгольской почве в конце XII и в начале XIII столетий. Тогда в политическом быту сего государства хозяйничал халхасский князь Демучин, известный и вам и всем под именем Чингис-хана. Вы знаете, что это был человек, который не любил шутить. Загляните в любую монгольскую книгу, где только говорится о нем, и вы увидите, что в то время не было недостатка в больных и раненых. Разумеется, понадобились лекари; а сами посудите, откуда было взять их? — Ни академий, ни университетов…
Соколовский Владимир Игнатьевич в 1830–1833 учился в Московском университете, сблизился там с Герценом и Огарёвым, был дружен с Полежаевым. В июле 1834 за сочинение песни «Русский император…» был арестован и заключён в Шлиссельбургскую крепость, где пробыл год; с 1837 жил в Вологде, заведовал редакцией «Вологодских Губернских Ведомостей». В 1839 поехал для поправки здоровья на Кавказ, в том же году умер от чахотки. Первое опубликованное стихотворение — Прощание («Галатея», 1830). Известность приобрёл как автор поэмы «Мирозданье» (Москва, 1832), позже были написаны поэмы «Хеверь» (СПб, 1837), «Ода на разрушение Вавилона» (СПб, 1839), «Альма» (не издана)
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.