Рассказы пьяного просода - [6]

Это было так неестественно, что мне понадобилось несколько секунд, чтобы немного прийти в рассудок, сделать пару нетвердых шагов, протянуть руку к замку. И в этот момент я услышала звук падающего предмета – что-то тяжелое рухнуло на пол в квартире над нами, я уже открывала, уже выходила… Яша выскочила, понеслась по лестнице вверх, и скоро я ее уже не видела, но когда, задыхаясь от космических перегрузок собственного веса, добрела до одиннадцатого этажа, нашла у двери Лиды.

Лида, Лида, милая девочка, женщина, она всегда приветливо здоровалась и сразу же отводила взгляд. Пожалуй, мы говорили с ней толком всего раз за семнадцатилетний стаж сосуществования в одном доме. Год назад. Она уезжала куда-то отдыхать и попросила меня поливать цветы. Мы зашли к ней домой, она все показала, объяснила, а потом мы сели пить чай, и она неожиданно откровенно рассказала мне о том, что влюблена.

6.

Дождь понемногу слабел, забывался. Уже можно было выйти под него и, шатаясь от долгого ожидания, одолеть двор. Скрюченные длинные мысли волочились за ним по пыльному асфальту, подскакивая на неровностях. Иногда он заглядывал в их мертвые лица, но сразу отворачивался, стараясь наполниться любой подробностью размываемого вертикальным пунктиром города.

В детстве ему сложно было поверить, что вообще возможно пройти обратно той же дорогой, что и туда. А тем более – в разное время одной и той же. Было совершенно очевидно, что в считаные минуты, стоит только отвернуться, ландшафт полностью меняется – вырастают новые дома, старые радикально меняют цвет и пропорции, все дышит – растет и уменьшается. В этой оптической нестабильности приходилось полагаться на запахи, звуки и сложно осознаваемую способность помнить ногами. Было непонятно, как справляются с этим остальные. Допустить, что бывает иначе, в голову как-то не приходило. С возрастом это немного сгладилось, к тому же он научился придавать значение мелким приметам вроде свисающего со второго справа балкона куска желтого пластика. Пластик оказывался позже розовым, но угол, под которым он пытался упасть, все еще сохранялся и спасал. Однако даже теперь иногда, когда он шел по улице и нечаянно оборачивался, ему казалось, что хитрые белки предметов запоздало отскакивают на прежние места, пойманные с поличным.

7.

Лида почувствовала страх и жар в солнечном сплетении. Она попыталась поменять позу, вздохнуть, но стало больно. Где-то в воображении возникла и поплыла к ней сияющая огненная планета, в которую нужно было просто шагнуть. Страх сменила радость. Не понимая, что происходит, Лида мысленно повторяла: «Ну наконец-то! Наконец-то!» Она встала навстречу приближающемуся шару, бросающему ей на лицо и грудь отблески, и ноги у нее подкосились. Падая, она смахнула со стола кружку с задумчивой пасторалью и особенно внимательно на прощанье рассмотрела кроткие лепестки стилизованных ромашек и юную руку – о, уже отколовшейся девушки.

8.

Он пытался вспомнить вчерашний день, но не мог нащупать точку отсчета – хоть какое-нибудь событие. Нет. Провал. Он попробовал зайти с черного хода позавчерашней встречи с сыном – последнее, что он отчетливо помнил. Нет. Вчерашний день ускользал, выворачивался, его словно бы и не было. «Это старость, – привычно подумал он. – Это старость и смерть».

9.

Я позвонила в дверь, прислушалась, постучала. Где-то в глубине квартиры мне почудилось движение и тихий стон. Ни на что не надеясь, я нажала на дверную ручку и потянула на себя. Дверь легко отворилась. Яша мышью прошмыгнула прямиком на кухню.

Уже из прихожей было видно, что на полу в неестественной позе лежит Лида. Сняв со стены трубку радиотелефона и подходя к Лиде, я набрала номер «Скорой». Линия была занята.

Поставив на автодозвон, я попыталась оценить ситуацию, – Лида тяжело дышала и была без сознания, никаких видимых повреждений на ее теле я не заметила. Как оказать ей первую помощь, не представляла. Яша внимательно и сосредоточенно обнюхивала ножку стола. Было видно, что она совершенно перестала волноваться и просто осматривается на новом месте.

10.

Лида чувствовала, что кто-то вошел в квартиру, потом ощутила, как ее погрузили на носилки. Иногда ей удавалось приоткрыть глаза – совсем немного, но сквозь щелочки она видела, что ее спускают вниз, грузят в карету «Скорой помощи», везут, видела, как покачивается капельница в такт поворотам и остановкам, как беспрерывно тошнотворно подрагивает в ней прозрачная жидкость. Звуки расходились гулким эхом, неуловимой и невнятной радугой, она вроде бы слышала слова, но не понимала их. Потом ее оставили, похоже, в коридоре больницы, и она бесконечно долго лежала там на приятном сквозняке. Никто не обращал на нее внимания.

Постепенно она почувствовала, что к ней возвращаются силы.

Не открывая глаз, она приподнялась и села. Голова не кружилась, кажется, все совсем прошло. Лида открыла глаза и действительно обнаружила себя в пустом больничном коридоре.

Она встала, ощутив ступнями прохладный кафельный пол. Да, в самом деле, все было в порядке. Она прошла по коридору, надеясь увидеть кого-нибудь из персонала, но никого не встретила. Тогда она вышла на улицу.