Я поднялся с земли. Берта лежала, сияя во тьме. Где-то под ней спала вечным сном Изабель — хрустящая чёрная мумия. Моё сердце в её заскорузлых руках давно рассыпалось пеплом и бурой ржавчиной…
Кровь растекалась по могильной плите, чернея, густея и заполняя буквы и цифры. Имя Изабель, фамилия, год рождения, год смерти…
Я, не глядя, вернулся к машине. Минуту спустя, на полном ходу, я стянул одну за другой мокрые насквозь алые перчатки и швырнул из окна. Ночь поглотила их, как болото.
Я нёсся без цели, почти вслепую, по чёрной дороге, неуклонно стремящейся вниз. Мне было всё равно, куда ехать. Впереди я ощущал рассвет — алый и воспалённый, точно разрез на горле у Берты.
Я знал теперь только одно: я не хочу умирать.
Я всё ещё чувствовал вместо руля послушное мягкое тело. Кровь Берты брызнула мне на лоб и теперь горела, стягивая кожу. Я наслаждался этой отметиной. Я был свободен.
… Изабель в ванне из собственной крови, белее фаянса, и Берта — спокойная, точно во сне, в ожерелье из алых рубинов на шее…
Я был свободен.
Дорога неслась из-под колёс — в никуда — в пустоту — к багровой щели рассвета, истекающей кровью…
Встретимся в аду, любовь моя. Встретимся в аду.
СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ПРЕКРАСНЫЙ ПРИНЦ
Я сплю. Я не могу смотреть. Не могу дышать. Не могу шевельнуться.
Меня нет. Нет времени, нет пространства.
Есть только сон.
Но я слышу. Даже в вязкой трясине забытья меня настигают и тревожат звуки. Позабытые… знакомые… долгожданные…
Из темноты проступают его черты. Отражение в чёрной воде. Я узнаю его. Это он.
Но я ещё сплю. Моё тело бессильно. Я околдована сном, руки мои в кандалах неизбежного; я опутана, оплетена старыми сказками; я покрыта удушливым прахом промелькнувших веков. Я — бессильная пленница в тесной темнице собственного тела — неподвижного… каменного… спящего…
Я сплю… Но он уже близко. Я вижу на мутном экране сомкнутых век огонь его глаз — синих? Зелёных? Золотисто-карих? Пунцовые пятна азарта и страха горят маяками на его щеках. Он торопит коня… Или это не конь, а стальное чудовище, ревущее, точно разгневанный буйвол, и яростно плюющее чёрным ядовитым дымом? Его волосы пляшут по ветру, сумерки пудрят их синей золой. Он приторно пахнет потом и необузданным жаром гарцующей юности. Что в его пристальном взгляде — тоска или решимость? Что на нём — латы или свистящая кожа? Я не вижу… не знаю… неважно… Всё расплывается, гаснет и тонет. Только стук его сердца слышится, словно раскаты далёкого грома…
Быть может, он вовсе не принц. Просто потерянный мальчик, очарованный старой легендой. Или мужчина, взнуздавший судьбу в пьяном угаре и теперь беззаботно несущийся вдаль — к горизонту, где небо врезается в землю, и пускающий стрелы в мишени серебряных звёзд.
Но для меня это всё не имеет значения. Для меня у него нет ни имени, ни прошлого, ни будущего. Он только мой принц, который придёт и пробудит меня ото сна. Меня, принцессу из древней легенды, спящую вечно и беспробудно…
Так было сто лет назад, так есть и так будет…
Через пространство и время…Сквозь заросли багрового шиповника, по паутине опустевших коридоров, по змеиным кольцам винтовых лестниц…
Приди ко мне, мой принц…
Я жду тебя…
Мой прекрасный принц…
… Я всё ещё сплю…
… Лицо принца было изжелта-белым и зыбким, словно клочья изодранной пены на гребне волны. Он отчаянно стискивал грубый мальчишеский рот и неуклюжие пальцы. Дыхание билось порывами ветра в широкой груди и вырывалось из пересохшего горла — точно кричала лесная птица с раскалённой дробью в пушистом теле.
Он шёл бездумно и безоглядно. Мелькали дыры давно покинутых комнат, наполненных прелым прогорклым запахом. Ковры под ногами влажно шуршали — будто слой полусгнивших осенних листьев.
Он не видел вокруг ни чёрных скелетов заброшенной мебели, ни слепых плотно зашторенных окон. Он думал о ней. О спящей принцессе, ждавшей его терпеливо и неизменно в самом сердце старинного замка, этого каменного Левиафана. Он ощущал её тягостный сон, её зов, настигавший его повсюду. Её волосы, голос, тени мерцающих белых пальцев проникали сквозь толщу столетних каменных стен, на которых тлели и расползались гобелены, покрытые шрамами серо-зелёной плесени. Он шёл в полумраке, точно в густеющей тёмной воде — всю дальше и дальше. Всё глубже и глубже… До самого дна.
Где-то вдали, в исчезающем мире, умирало над частоколом деревьев косматое рыжее солнце, и увядающий плющ свисал лохмотьями с каменной кладки…
Эта дверь одна была заперта. Только она. Принц повернул медный огарок ключа. Дверь распахнулась. На миг ему показалось, что оттуда обрушится вал океана.
Но это была всего лишь иллюзия. В комнате царили сумрак и сырость. Он словно оказался в сгустке темноты, затопившей весь замок; в самом её средоточии.
Принц знал, что это и есть спальня принцессы. Она была здесь, он ощущал её каждым нервом. Тьма расступалась и расползалась лохмотьями. Он увидел её — белую тень на фоне тёмного зева постели.
Легенды не лгали. Она была здесь. И она ждала его поцелуя.
Принцесса. Его принцесса. Спящая дева.
Та, что спала много столетий, в ожидании дня, когда в этом мире появится он и проникнет в её усыпальницу. Только он, он один и никто другой.
