Рассказы - [33]

Как-то утром сидела она усталая, грустная и, не успел Деннис глаза продрать, начала:

— Мне сегодня ночью Гонора приснилась, больная лежит, при смерти, и меня зовет. — Она уронила голову в ладони, задышала часто-часто и произнесла: — Само собой, я должна поехать в Бостон, своими глазами посмотреть, что и как, правда ведь?

Деннис, натягивая телогрейку, которую она ему связала на Рождество, сказал:

— Видно, так. Похоже на то.

Пока пили кофе, она рассуждала:

— Я бы поехала, если б у меня пальто было. На такую зиму меховое надо. Я уж сколько лет без пальто. Было б у меня пальто, сразу бы поехала.

— У тебя ж есть пальто с воротником меховым, — сказал Деннис.

— Рубище, а не пальто! — крикнула Розалин. — Не хочу, чтоб Гонора меня в нем увидела. Она вечно мне завидовала, Деннис, и она рада будет, что на мне такое пальто.

— Может, раз она больная и при смерти, она и не заметит, — сказал Деннис.

Розалин согласилась:

— Даже, может, и лучше там пальто купить или в Нью-Йорке присмотреть помодней.

— Где Нью-Йорк — где Бостон? — сказал Деннис. — Вовсе не по дороге.

— Нет, я через Нью-Йорк поеду, там поезда лучше, — сказала Розалин. — И потом, мне так хочется.

И было у нее такое лицо, что ясно — она и под пыткой от своего не отступится. Деннис смолчал.

Она окликнула почтальона, попросила снести записку к местным на горке, чтоб прислали малого на несколько дней подсобить: мол, условия прежние. А с ним самим, если ему завтра утром с руки, она бы вместе поехала к поезду. Весь день она металась в папильотках, укладывала вещи в холщовую сумку. Закоптила окорок, хлеба напекла, натаскала дров полную кладовку.

— Может, еще письмо подоспеет, что Гонора на поправку идет, тогда и ехать не надо, — повторила она несколько раз, но глаза у нее сверкали, и бегала она так, что плясали половицы.

Вечером постучался Гай Ричардс, ввалился, протопал сапожищами. Чуть-чуть только был навеселе, но не собирался засиживаться. Розалин сказала:

— Я получила плохие вести про сестру, она больна, при смерти лежит в Бостоне, я туда еду.

— Будем надеяться, там ничего серьезного, миссис О’Тул, — сказал Ричардс. — Не выпить ли нам за ее здоровье по такому случаю, — и вытащил бутылку, хорошенько отпитую, с каким-то мерзким на вид питьем.

Деннис сказал, что он не против. Ричардс сказал:

— А дама нам не составит компанию? — И в глазах у него, ей-богу, Розалин не ошиблась, чертики прыгали.

— Нет уж, — сказала она. — Не до того.

Пока они выпивали, она подрубала на платье подол и опять начала про то, как много она знавала народу, какой с того света являлся о себе сообщить. Деннис не даст соврать. И снова пошел рассказ про кота Билли, и голос у нее был нежный и срывался от подступающих слез.

Деннис заглотнул свое питье, нагнулся, стал возиться со шнурками на ботинках, лицо у него стало как гриб-сморчок, и он вынужден был признаться себе: «Ни слова правды, ну ни единого. И она ведь до скончания века будет выдавать это за правду истинную». Ему было совестно, будто его втягивают в какую-то гнусную аферу. Захотелось взять и сказать раз и навсегда: «Будет тебе врать, Розалин, ты же сама все выдумала, ну и будет». Но Ричардс сидел, развеся уши, и слова застряли у Денниса в глотке. Момент был упущен. Розалин с важным видом сказала:

— Мои сны все сбываются, мистер Ричардс. Так что никуда тут не денешься.

«Да ничего же подобного, — настаивал про себя Деннис. — Факт тот, что Билли попал в капкан и я его похоронил». Неужели только и всего? Его, как в страшном сне, мучило, что правда — где-то тут, вот она, но не ухватишь, и он не мог бы поклясться, но почти готов был поклясться, что да, только и всего.

Ричардс поднялся, сказал, что его ждут в Уинстоне в одну компанию.

— Я завтра подкину вас к поезду, миссис О’Тул, — сказал он. — Всегда готов угодить даме.

Очень сухо Розалин отвечала:

— Я уже с почтальоном договорилась, так что большое вам спасибо.

Она заботливо уложила Денниса и еще немножко с ним посидела, пока намазывала лицо кремом.

— Я там не задержусь, — сказала она. — А у тебя пока все есть. Может, с Божьей помощью окажется, что она поправляется.

«Может, она и не болеет совсем», — хотел сказать Деннис, но сказал вместо этого:

— Дай-то Бог.

Он не очень беспокоился. Во-первых, если честно, нечего было так колотиться из-за Гоноры, пусть умирала бы, когда хочет, Деннис и пальцем бы не двинул.

До самой последней минуты Деннис надеялся, что Розалин одумается и не поедет, но вот она в самую последнюю минуту, в шляпе, в рубище, а не в пальто, с разводами розовой пудры на подбородке, натягивала перчатки, вея нафталином, взмахивала платочком, вея «магнолией», подскакивала к окну, высматривала почтальона.

— По такому снегу как бы не запоздал, — сказала она с дрожью в голосе. — Может, и вовсе не заявится. — Она бросила последний взгляд в зеркало. — Да, Деннис, вот что не забыть бы, — сказала она совсем уже другим голосом. — Зеркало новое купить, чтоб не получалась из меня такая образина.

— Зеркало как зеркало, — сказал Деннис. — Чего зря деньги переводить.

Почтальон опоздал всего на несколько минут. Деннис поцеловал Розалин на прощанье, закрыл кухонную дверь, и, как она садится в машину, он не видел, но зато слышал, как она хохочет.