Рассказы - [17]

— Приготовить? Зачем? — выпалил Эйдер. — Когда можно купить!

Она заметно напряглась, поняв, что допустила промах.

— А что, у нас действительно можно в любой момент пойти и купить ядовитый газ? — спросила она, просияв. — Я и не знала. Однако, джентльмены, уже достаточно поздно, и если вы не возражаете…

После этого мы ушли: делать у нее нам больше было нечего. Напряжение ее достигло предела, но сломить ее так и не удалось. Я чувствовал, что ближайшие дни тоже не принесут ничего нового, и это не давало мне покоя.

Но, обуреваемый обычным своим любопытством, я уже был не в силах выкинуть все из головы. Поэтому назавтра же я добился первого своего настоящего успеха. Я сделал ставку на имя Олденбергер. Когда-то мне наверняка попадались на глаза статьи этого человека. О чем в них шла речь? И я вспомнил: Олденбергер был виднейшим специалистом в области биохимии. К нему часто обращались за консультациями представители крупных военных химических центров.

Не теряя времени, я связался с ближайшим из таких центров, и это принесло ошеломляющие результаты. Все! Загадка была решена, хотя оставался еще один маленький вопрос. И поставлен он был Эйдером, который сам того не подозревал. В первый и единственный раз мне пришлось кое-что утаить от лейтенанта. Я попросил, чтобы мне показали список химикатов, которыми пользуются горничные в известном здании во время работы. Среди прочих веществ, конечно же, оказался четыреххлористый углерод для выведения пятен с мебельной обивки. И я решил нанести визит миссис Олденбергер по собственной инициативе.

В этот раз она встретила меня в простом платье — ну, то есть неброском таком, понимаете? — хотя и не из дешевых. Эта со вкусом сшитая одежда убедила меня в том, что она вовсе не терпит такую уж нужду и пошла работать горничной не из-за нехватки денег.

Увидев ее снова, я осознал, насколько привлекательной женщиной она была. Теперь рядом со мной не сидел Эйдер — и она держалась более естественно. Как я и подозревал, ее непоколебимость и внешняя твердость, продемонстрированные во время нашего первого визита, были не чем иным, как средством защиты.

Мной все больше овладевали эмоции. Я уж был уверен, что знаю разгадку тайны, но теперь… Теперь моя уверенность вдруг куда-то улетучилась.

Я взял из ее рук предложенный бокал, и несколько минут мы проболтали ни о чем. Я уже стал терять всякую надежду на то, что узнаю истину: эта женщина была абсолютно спокойна. Видимо, совесть ее больше не мучила: в результате долгих раздумий она пришла к заключению, что вины за ней нет.

Выдержанная, но и не замкнутая, она обладала редким талантом владеть своею незаурядной внешностью, словно неким мощным, ошеломительным и молниеносным оружием. Я был перед ней беззащитен. Откровенно говоря, такое положение меня начинало устраивать.

Беседы ни о чем тоже рано или поздно кончаются. И тут я сделал решительный шаг:

— Я совершенно точно знаю, как вам это удалось.

Легкая тень прошла по ее лицу.

— Вы для меня представляли большую опасность, нежели офицер, — сказала она. — Мой муж иногда хвалил вас как хорошего специалиста. Кажется, мы тогда говорили с ним о новых методах выявления отравлений морфином.

Должно быть, в этот момент я залился краской. Вот уж чего никак не ожидал от нее услышать!

— Благодарю. Я тоже кое-что знаю о научных трудах профессора. С его именем связан один весьма пикантный случай, произошедший в военном центре. Возможно, он и с вами об этом поделился. Разгадка кроется в пристрастии Уитмана к спиртному. Любому химику известно, что если человек с повышенным содержанием алкоголя в крови хорошенько нанюхается четыреххлористого углерода, то эти два вещества вступят в реакцию, и при этом образуется фосген, один из самых ядовитых газов, которые применялись в военных целях. Я думаю, дело было так: вы обильно смочили какой-нибудь лоскут пятновыводителем и при помощи швабры или другого достаточно длинного предмета поднесли его — через фрамугу — к лицу спящего Уитмана. Вы стали на лестницу — и нет проблем! Потребовалось две-три минуты, не больше. Если бы в это время кто-то появился поблизости, вы могли тут же вернуться к выполнению своих прямых обязанностей — при помощи той же тряпицы на швабре. К тому же, как горничная, вы наверняка знали, что коридоры дома днем, как правило, пустынны. — Я взглянул на ее бледное, маловыразительное в этот момент лицо. — Я прав? Мы говорим без свидетелей. Почему бы вам не признаться?

Она сидела передо мной, такая беззащитная и милая, что все мое существо прониклось состраданием к ней.

— Все произошло не совсем так, — промолвила она дрогнувшим голосом. — Я воспользовалась удочкой. Руфус, мой муж, очень любил ловить форель. Он и Дерри научил рыбной ловле… — прерывисто добавила она и на секунду отвернулась от меня.

— Вряд ли это дело подлежит разбору в суде, — сказал я. — Сомневаюсь, чтобы присяжные…

— Нет! — воскликнула она. — Не говорите так! Я потеряла от горя рассудок. Я превратилась в чудовище. Мне до сих пор кошмары снятся, я не могу забыть, как держала эту жуткую тряпку у лица человека… Спящего, беспомощного… — Она выпрямилась на стуле. — Я уже написала признание. Можете приглашать сюда лейтенанта.