Картина — яркое абстрактное полотно — совсем высохла и была готова принять первый слой лака; Вальдес взял в руки пульверизатор и остановился в полуметре от холста. Он уже положил палец на кнопку, когда услышал за спиной скрип паркетной половицы.
Художник развернулся с быстротой молнии. Человек с револьвером в руке, приблизившийся бесшумными шагами, одобрительно хмыкнул:
— Хорошая реакция.
Вальдес не отрывал взгляда от короткоствольного револьвера того вида, который популярен среди банкиров. Оружие было направленно ему в лицо, и зияющее дуло казалось достаточно широким, чтобы пропустить поезд метрополитена. Будучи художником, он тут же оценил всю иронию оптического эффекта — подобные иллюзии порождаются возрастающим страхом. Он отступил на пару шагов, положил пульверизатор на маленький столик возле мольберта и сухо поинтересовался:
— Кто вы? Что вам нужно?
Незнакомец улыбнулся без радости на лице. Он был молод, хорошо, но неброско одет, что не часто свойственно людям этого типа. Его можно было принять за выпускника юридического факультета или врача-практиканта, если не обращать внимания на некоторые черты, не ускользнувшие от искушенного взгляда художника. Глаза были холодными; они не скрывали возбуждения человека необузданного, человека, которому, соответственно, случается расплачиваться за свою необузданность. Они также выдавали чудовищный эгоизм, ненависть к обществу, неуемную жажду власти, которая толкает к действию. Еще деталь, возможно, менее изобличающая: манера курить короткими частыми затяжками, словно сигарета была врагом, коего надо было скорее уничтожить.
— Кто я? — переспросил он, опуская оружие. — Ну, приятели меня называют Стэн.
Он хохотнул, не меняя выражения лица.
— Правда, у меня нет приятелей; и когда они мне понадобятся, я не к тебе обращусь.
— Ладно, Стэн, взаимно. Теперь скажи, чего тебе нужно. Денег? Чересчур лестное предположение: я художник, а не торговец подержанными автомобилями.
— Речь не о бабках, старик. Я что, смахиваю на вора-неудачника? Речь о том эскизе, который ты вчера набросал в Силь-Пойнте — ты ведь сделал эту небольшую работу?
В настороженном взгляде Вальдеса мелькнуло понимание, тут же сменившееся удивлением.
— Как ты об этом узнал?
— Твоя жена много болтает, — ответил Стэн, прикуривая новую сигарету. — Через то и стало известно. У парикмахера она рассказывала всему свету, что ее муж сделал набросок «таинственного корабля», за несколько минут до того, как тот, едва отойдя от пирса, взорвался и затонул.
Он вынул сигарету изо рта, поискал обо что затушить, и не найдя ничего в пределах досягаемости, уронил на пол. Окурок упал на носок хорошо начищенной туфли, и он стряхнул его на паркет, натертый воском. В этом не было ничего нарочитого, просто он привык именно так относиться ко всему, что его окружает.
— Почему ты столько молчал, прежде чем рассказать? — спросил он.
— До того как я прочел газету вчерашним вечером, — ответил Вальдес, — я не подозревал, что эта история может заинтересовать полицию. Жаль, что я не отправился к ним сразу.
— Нам нет. Понадобилось время. Босс высмотрел тебя в бинокль, но это не дало ни имени, ни адреса. К счастью, целая куча людей горит желанием ему помочь; парень набит монетами, все его любят, когда он дает такую команду. Вот и разузнали, что ты не обращался к копам вчера вечером. Твоя жена сказала, что ты не захотел отвлекаться, пока не закончишь картину. На твой взгляд, это могло подождать один день. Для нас это неплохо, что касаемо тебя, тут совсем другая история. Итак, где набросок?
Вальдес сжал губы, но колебался лишь несколько секунд. Он не был настолько глуп, чтобы спорить с человеком, подобным Стэну. Он имел дело, несомненно, с садистом. Такому типу нужен лишь предлог, чтобы отпустить поводья. Спор мог закончиться избиением рукояткой револьвера или чем хуже, художник не имел желания проверять. Он направился к маленькому столику, взял альбом для набросков и протянул Стэну. Тот принял его со всеми предосторожностями: сигарета осталась во рту, свободная рука касалась револьвера на поясе.
— Неплохо, — сказал он, перелистывая страницы. — Послушай, старик, хотел бы я встретиться с этой длинноволосой малышкой.
Он добавил несколько недвусмысленных замечаний по поводу других прелестей модели, и Вальдес напрягся. В нем не было ничего от ханжи, он ценил красоту тела и как художник знал все изгибы и выпуклости, формирующие женскую фигуру. Но насмешливое восхищение Стэна отдавало скабрезностью. Стэн сунул альбом под мышку, прикуривая очередную сигарету. Интересно, спросил себя Вальдес, на сколько ему хватает пачки? Хотелось надеяться, что в историях о вреде курения достаточно правды. Раку легких лучше бы выбрать этого парня.
— А вот и оно, — воскликнул Стэн, вырывая из альбома набросок корабля. — Жаль, что у тебя такое хорошее зрение, Вальдес. Ты нарисовал троих людей на палубе. А вообще-то их должно было быть только двое.
Он грустно покачал головой.
— Патрон не ошибся; вы, художники, повсюду все зарисовывающие, представляете настоящую угрозу. Необходимо было убедиться; ему хватило одного взгляда, чтобы зародились подозрения. «Надо срочно отыскать этого парня, — сказал он. — Никогда не знаешь, что они там могут нарисовать. Может быть, уже и поздно». И это едва не стало поздно, старик. Вот только тебе приспичило закончить картину, прежде чем копы набросятся на тебя с расспросами. А твоя жена не хотела, чтобы ты медлил. Женская интуиция, старик. Следовало к ней прислушаться.
