Рассказы о землепроходцах - [38]
В середине июня, потеряв лучшие недели на поиски мифической земли, корабли повернули на северо-восток.
Уже давно, очень давно тяготился Чириков командованием Беринга. И вот — сама судьба развела их.
Через несколько дней море окуталось туманом, и в этом тумане корабли разошлись.
Три дня оба судна искали друг друга, как свидетельствуют записи в судовых журналах, а на четвертый день Чириков приказал ложиться на курс.
«Среда 15 дня июля с полудни. Ветер брамселевой, погода облачна с туманом и мокротою; парусы имели фор-марсель с одним рифом и грот-марсель... Ветер мал, погода облачна... В исходе часа, сделав дрейф, бросали лот и ста саженями земли не достали. В два часа увидели землю Американскую. Ветер марселевой легкой, погода облачна, воздух чист».
Чириков не знал, что в этот же день к берегам Аляски подошло и судно Беринга.
Туман продолжал мучить Беринга.
Еще со времени первого плавания возникло в нем это мучительное ощущение бессилия. Туман заволакивал очертания берегов, в тумане проходило судно мимо островов и земель. Теперь туман был страшнее. Потерялся в тумане со своим судном Чириков. Медленно заглохли звуки колокола на «Святом Павле». Лишь шумела за бортом вода да скрипели снасти... Туманом заволакивало и сознание. Размывались очертания датского городка, в смертном тумане скрывались дома, ратуша, кирпичная кирха.
Когда подошли к Американскому континенту, Беринг уже не вставал.
По-прежнему заволакивало туманом берега и невозможно было подойти к земле. В тумане пропадали шлюпки с людьми и уже не возвращались назад. Только десять часов пробыл на американской земле натуралист Стеллер, сопровождаемый казаком Фомой Лепехиным.
Туман окутывал и сознание больного Беринга. Порою в бреду ему казалось, что и сам он — корабль, заблудившийся в тумане среди бесконечного моря чужой страны, моря, из которого уже не вернуться ему к родному берегу.
Беринг метался в бреду, а Свен Ваксель не способен был заменить его. Вопреки всему здравому смыслу, и сейчас, возле американского берега, продолжал он вести корабль, руководствуясь картой Делиля.
«Мы намеревались, — писал Свен Ваксель, — следовать вдоль берега, и только тут с полной ясностью поняли жестокий обман, жертвой которого сделались, пользуясь уже упомянутой ранее неверной картой. На обратном пути нам встретились громадные трудности, ибо как только мы намеревались направить курс для дальнейшего продолжения путешествия, в полной уверенности, что не придется опасаться каких-либо препятствий, так всякий раз вахтенный докладывал о том, что впереди по обе стороны видна земля...»
Конец июля и август «Святой Петр» лавировал в лабиринте островов. Цинга уже свирепствовала на корабле. В конце августа она взяла первую жертву — матроса Шумагина. Его именем и назвали эти острова.
Подходя к описанию самой трагической страницы Камчатской экспедиции, снова и снова задумываешься над загадкой, которую столько веков таит в себе судьба Беринга. Кто он был, этот человек, очертивший восточные границы державы? В каком духовном озарении сумел постигнуть их этот медлительный, грузный датчанин?
И вообще: кто он?
Легко упрекать Беринга, легко находить просчеты в его деятельности, но не слишком ли обманчива сама эта легкость? Не есть ли и сама она свидетельство высокого величия души этого человека — человека, не заботившегося, кажется, ни о чем: ни о посмертной славе, ни даже о справедливом суждении потомства.
А может быть, все намного проще? Может быть, уже не оставалось на это сил, ибо все они, все силы души, ума и тела, были отданы исполнению порученного ему дела — дела, которое невозможно было совершить, но которое было совершено им, доведено до конца, хотя для этого и потребовалось заплатить своей жизнью.
В сентябре смертельно больной Беринг все же поднялся с постели и вывел корабль из лабиринта островов в океан. Судно взяло курс назад, на Камчатку.
Мучительным и трудным было обратное плавание.
Непогода и штормы трепали судно, запасы провианта таяли, многие члены команды уже не могли встать из-за цинги.
Болезнь сделала Беринга суеверным.
10 октября во время особенно мучительного шторма он приказал сделать складчину. Русские скидывались на строительство церкви Петра и Павла, лютеране — на строительство кирхи в Выборге. Только это богоугодное дело, как считали моряки, помогло справиться с ненастьем. Но 24 октября палубу покрыл первый снег, а судно все еще находилось в открытом море.
4 ноября 1741 года утром со «Святого Петра» увидели землю. Измученным морякам показалось, что в проступающем из тумана береге они узнают силуэты Авачинской бухты.
Насмешливый Стеллер, злой на моряков из-за того, что они только несколько часов позволили ему побыть на американском берегу, оставил свидетельство безумия, охватившего обрадованных офицеров. Офицеры хвастливо говорили, что «тысячи мореплавателей не смогли бы выдти с такой точностью к цели».
Через несколько дней проглянуло солнце, и ошибка выяснилась.
«Святой Петр» находился на несколько градусов севернее заветной бухты. Но было уже поздно. Штормом разбило судно.
И все равно не сразу осознали мореплаватели трагизм ситуации, продолжали верить, что судно дошло до Камчатки.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
Исторический роман известного петербургского писателя Николая Коняева воскрешает события трёхсотлетней давности — время церковного раскола. Автор исследует истинные причины этой национальной трагедии, разрушает стереотипы, навязанные идеологией прошлых лет.Книга Н. Коняева, являясь результатом тщательного изучения архивных документов, представляет собой редкий пример живо написанной, увлекательной и одновременно познавательной исторической хроники.
В начале нашего века Лев Жданов был одним из самых популярных исторических беллетристов. Его произведения, вошедшие в эту книгу, – роман-хроника «Грозное время» и повесть «Наследие Грозного» – посвящены самым кровавым страницам русской истории – последним годам царствования Ивана Грозного и скорбной судьбе царевича Димитрия.
Книга рассказывает о жизни и замечательной деятельности выдающегося русского флотоводца, адмирала Федора Федоровича Ушакова — основоположника маневренной тактики парусного флота, сторонника суворовских принципов обучения и воспитания военных моряков. Основана на редких архивных материалах.
«…Хочу рассказать правдивые повести о времени, удаленном от нас множеством лет. Когда еще ни степи, ни лесам конца не было, а богатые рыбой реки текли широко и привольно. Так же и Воронеж-река была не то что нынче. На ее берегах шумел дремучий лес. А город стоял на буграх. Он побольше полста лет стоял. Уже однажды сожигали его черкасы: но он опять построился. И новая постройка обветшала, ее приходилось поправлять – где стену, где башню, где что. Но город крепко стоял, глядючи на полдень и на восход, откуда частенько набегали крымцы.
Роман Д. С. Мережковского (1865—1941) «Воскресшие боги Леонардо да-Винчи» входит в трилогию «Христос и Антихрист», пользовавшуюся широкой известностью в конце XIX – начале XX века. Будучи оригинально связан сквозной мыслью автора о движении истории как борьбы религии духа и религии плоти с романами «Смерть богов. Юлиан отступник» (1895) и «Антихрист, Петр и Алексей» (1904), роман этот сохраняет смысловую самостоятельность и законченность сюжета, являясь ярким историческим повествованием о жизни и деятельности великого итальянского гуманиста эпохи Возрождения Леонардо да Винчи (1452—1519).Леонардо да Винчи – один из самых загадочных гениев эпохи Возрождения.
«… – Сколько можно писать, Рембрандт? Мне сообщили, что картина давно готова, а вы все зовете то одного, то другого из стрелков, чтобы они снова и снова позировали. Они готовы принять все это за сплошное издевательство. – Коппенол говорил с волнением, как друг, как доброжелатель. И умолк. Умолк и повернулся спиной к Данае…Рембрандт взял его за руку. Присел перед ним на корточки.– Дорогой мой Коппенол. Я решил написать картину так, чтобы превзойти себя. А это трудно. Я могу не выдержать испытания. Я или вознесусь на вершину, или полечу в тартарары.
Книга Кондратия Биркина (П.П.Каратаева), практически забытого русского литератора, открывает перед читателями редкую возможность почувствовать атмосферу дворцовых тайн, интриг и скандалов России, Англии, Италии, Франции и других государств в период XVI–XVIII веков.Сын короля Сигизмунда I и супруги его Боны Сфорца, Сигизмунд II родился 1 августа 1520 года. По обычаю того времени, в минуту рождения младенца придворным астрологам поведено было составить его гороскоп, и, по толкованиям их, сочетание звезд и планет, под которыми родился королевич, было самое благоприятное.