Рассказы о землепроходцах - [20]
«Я, холоп твой, от тех товарищей своих остался всего двадцатью четыремя человеки... А на Анадырь реку доволокся всего двенадцатью человеки».
Эти двенадцать человек и построили Анадырский острожек.
«А река Анадырь не лесна и соболей по ней мало... а иного черного лесу нет никакого, кроме березнику и осиника... от берегов лесу не широко, все тундра да камень... А государевых всяких дел писать не на чом, бумаги писчей нет... Милосердный государь, царь... пожалуй меня, холопа своего, за мое службишко к тебе, великому государю, и за подъемы, и за раны, и за кровь, и за морские разбои, и за всякое нужное терпение своим великого государя, хлебным и денежным жалованием за прошлые годы со 151 и по 170[12] год мой заслужной оклад сполна, чтобы мне, холопу твоему, в кабальных долгах на правеже убиту не быть и впредь бы твоей, великого государя, службы не отбыть и в конец не погибнуть! Царь, государь, смилуйся, пожалуй!»
Этим отчаянным: «Царь, государь, смилуйся, пожалуй!» — кончается и другая, и третья, и четвертая челобитная Семена Дежнева. Обычные, стандартные формулировки, принятые при обращении к царю... Но как сходно с отчаяннейшим криком звучат они в дежневских сказках!
Прошедший сквозь бесконечные пространства тундры и тайги, сквозь непроходимые льды северных морей и жестокие штормы Тихого океана, этот отважный землепроходец, искусный мореплаватель и воин, сотни раз заглядывавший в лицо смерти, — этот человек боится погибнуть под кнутами «на правеже»!
Больно сжимается сердце, когда читаешь «скаски» Дежнева. И сейчас, многие столетия спустя, ощущаешь волнение, которое охватывало его, когда пытался он вложить в немудреные слова свой долгий и трудный путь. Голос Дежнева сбивается, путаются эпизоды. Не закончив один, Дежнев начинает рассказывать другой, а потом снова возвращается к первому. Мучительно трудно было вместить в слова все, что довелось пережить... Из посвиста стрел, из завываний вьюги, из духоты изб и чумов складывались его сказки, как, впрочем, и сама русская речь.
Пройдут немногие годы, и младший устюжанин Владимир Атласов, заняв дежневскую должность приказчика Анадырского острога, предпримет свой поход на Камчатку.
Еще несколько десятилетий — и люди уже другой, Петровской эпохи повторят открытие Дежнева. Самому Дежневу не дано было осознать величие совершенного им подвига, как, впрочем, не задумывались о значении своих подвигов и тысячи других землепроходцев, бесстрашно шедших когда-то впереди него.
Но пройдет столетие, и историк Миллер, участник Второй Камчатской экспедиции, отыщет в архивах Якутской приказной избы дежневские «скаски», и поразятся потомки величию и мужеству духа, явленного в судьбе простого казака. И молодым офицерам молодого русского флота, командовавшими северными отрядами экспедиции — Семену Челюскину, Никифору Чекину, Дмитрию и Харитону Лаптевым, узнавшим о подвигу Дежнева, удастся совершить свой подвиг.
Дежнев не задумывался о грядущей славе, начиная свою службу приказчика в поставленном им самим остроге. Мертвые вершины Анюйского хребта отделяли его от родины, и по вечерам долго, наверное, смотрел он на них вслед уходящему солнцу... Оттуда, с родины, ждал Дежнев подмоги и избавления, твердо веря, что и сюда, на край земли придут русские люди.
Михайло Стадухин
Не отважившись продолжить свое плавание, он вернулся на Колыму, чтобы идти к Погыче-Анадырю напрямик, через горный хребет.
И вот опять, как и год назад в Якутске, чуть-чуть не опоздал он. Когда Стадухин добрался до Верхнеколымска, там уже готовился к выступлению отряд Семена Моторы. От местных жителей достоверно известно, как можно пройти «по суху» на Анадырь.
Стадухин сделал все, чтобы оттеснить Мотору. Всю зиму он писал на Мотору доносы в Якутск, переманивал к себе казаков из его отряда. Продолжал он «озоровать» и весною, когда вместе двинулись в поход. На третий день пути Стадухин схватил Мотору и, продержав девять дней в колодках, вынудил его признать свое старшинство. 23 апреля «объединенный» отряд снова двинулся в путь.
Не такой подмоги ждал Семен Дежнев, провожая глазами уходящий за горные вершины день.
Стадухин скрипнул зубами, когда увидел перед собою уже давно схороненного им Дежнева. Чего только не делал он, пытаясь перебороть отвернувшуюся от него удачу, и — все напрасно. Он опоздал... Но сколь велико было его огорчение, столь же велика была радость Семена Моторы. Наконец-то он мог избавиться от навязанного ему стадухинского старшинства. Тезки быстро сошлись и согласились «сообча» нести в Анадырском остроге государеву службу. Вместе с Семеном Моторой перешли в острожек к Дежневу и многие казаки.
Соотношение сил изменилось. Стадухин еще год почти крутился в окрестностях острожка, пытаясь напакостить Дежневу, изменить он ничего не мог. Один за другим уходят от Стадухина казаки. В феврале перешел к Дежневу и Василий Бугор — замечательный мореход и землепроходец. Авторитет Бугра среди казаков был настолько велик, что Стадухин, опасаясь, как бы не остаться одному на этой, столь страстно манившей его, реке, ушел со своим отрядом искать «новые землицы».
