Рассказы о старых книгах - [15]
Рассказав о начале употребления вина, автор поэмы ополчается против непомерного поклонения Бахусу, против любителей пить, «пока шеей ворочать могут», пишет о том, как пьянство «может разум отнять и человека в бестию никчемную превратить».
Выпуском 1608 г. и ограничивается судьба произведения Протасовича. Мне не удалось найти следов его переиздания, не нашел я и других примеров стихотворного переложения сочинения «Об изобретателях вещей». Видимо, пальма первенства в этом отношении принадлежит уроженцу Пинска Протасовичу. Ему же принадлежит заслуга составления первой своеобразной энциклопедии в нашей стране.
Пройдет сто лет, и сочинением Вергилия Урбинского заинтересуется Петр Первый и повелит издать его на русском языке. И однажды во время придворного бала Петр спросит сенатора И. А. Мусина-Пушкина:
— Почему по сю пору не переведена книга Виргилия Урбина о начале всяких изобретений? Книга небольшая, а так мешкаете?
Сенатору, наблюдавшему за изданием книг, надо полагать пришлось изрядно покраснеть от неожиданного вопроса и царского упрека. И пришлось поторопить переводчика, а потом наборщиков и печатника. Минуло еще какое-то время, и на прилавках Москвы и Санкт-Петербурга в мае 1720 г. появилась книга «О изобретателях вещей».
60 лет спустя, в 1782 г., сочинение «О первых изобретателях всех вещей», выпустит Н. И. Новиков.
Хотя петровское и новиковское издания непосредственно не связаны с книгой Протасовича, я все-таки счел нужным привести эти факты: они как нельзя лучше свидетельствуют о связи времен и читательских интересов.
АЛМАЗЫ ДРЕВНЕЙ РЕЧИ
Думаю, не погрешу против истины, если скажу: человек, рассматривающий древнюю рукопись или читающий старинную книгу, бывает не менее чем искатель золота или алмазов изумлен, когда вдруг увидит в них какое-то особенное по своему значению слово, проницательную мысль старого автора, в новом свете озаряющее события и явления своей эпохи, скрытые от нашего взора столетиями, а то и тысячелетием.
Многие наши старопечатные книги являются по своему характеру церковно-служебными. Но среди религиозного текста в них зачастую рассеяны комментарии и замечания переводчиков и печатников, основному тексту предпосланы предисловия или же помещены послесловия — они-то и представляют интерес для исследователя, так как сообщают чрезвычайно важные факты, оригинальные суждения о событиях, доносят до нас колорит отдаленной эпохи, убедительно и достоверно рисуют личность автора.
Когда я читал «предмовы» и «сказания» «доктора лекарских наук из Полоцка-града» — Франциска Скорины в его пражских (1517–1519) и вильнюсских (1522–1525) изданиях, то первое, что запечатлелось в моем сознании, как, видимо, и у каждого, кому посчастливилось держать в руках эти книги, — это страстно выраженная автором безграничная любовь к своей Родине-матери, к своему народу. Всюду Скорина с гордостью подчеркивал кровную связь с Отчизной: «С Полоцка-града», «Из славного града Полоцка», «Аз… нароженый в русском языку» (т. е. — я, рожденный в русском языке, русским — А. А.).
Образно, вдохновенно говорит Скорина о великом чувстве любви к Родине в предисловии к книге «Юдифь», изданной в Праге Чешской в 1519 г.: «Поскольку от рождения звери, обитающие в пустыне, знают ямы свои, птицы, летающие по воздуху, ведают гнезда свои, рыбы, плавающие в море и реках, чуют виры свои, пчелы и им подобные обороняют ульи свои, также и люди, где родились и вскормлены суть, — к тому месту великую любовь имеют».
Не менее изумительные строки прочел я позднее у литовского писателя Микалоюса Даукши в предисловии к книге «Постилла» 1599 г.
«Каждый человек от самого рождения своего, с молоком матери впитывает любовь к родному языку. Это — закон природы. Что бы за диво было между зверями, если бы ворона захотела петь по-соловьиному, соловей каркать по-вороньему, козел рычать по-львиному, а лев верещать по-козлиному. Погибли бы присущие каждому животному свойства, прекратилось бы само существование животного мира».
Так и с людьми.
«Не плодородием нив, не различием одежды, не природной красотой страны, не крепостью городов и замков процветают народы, а больше всего тем, что берегут и употребляют свой язык, который сплачивает общество, крепит дружбу и братство. Язык — это узы всеобщей любви, мать единства, отец общества, страж государства. Упразднить язык — значит упразднить согласие, союз и всеобщее благо. Упразднить язык — все равно, что погасить солнце, нарушить мировой порядок, лишить мир жизни славы». «Все это, замечает Даукша, я не с тем умыслом говорю, чтобы только для того, чтобы убедительнее показать значение порицать знание и изучение языков других народов, но для каждого народа родного языка». Даукша подтвердил это собственным примером. Он знал многие языки и свое послесловие в книге, являющееся вдохновенным гимном родному языку, написал по-польски.
Я с наслаждением читал образные «предмовы» Федорова и Мстиславца, братьев Зизаниев Стефана и Лаврентия, Карповича и Смотрицкого, остроумные поэтические комментарии пинского шляхтича и вильнюсского городского судьи Протасовича, оригинальные суждения Беняша Будного.
Эта книга — как зеркало. Посвящённая ГУЛАГу, она рассказывает не только о его истории, создателях, руководителях, лагерной жизни и кадровой политике, но рисует портрет сегодняшнего общества, поднимая проблемы вневременные. Факты и цифры неумолимо свидетельствуют об истинной истории и трудностях становления молодого Советского Союза. Списки реальных врагов и их география впечатляют, но могло ли быть иначе, когда весь мир был против одной страны?.. Судьбы сменявших друг друга наркомов НКВД Ягоды, Ежова, Берии, а затем и Хрущёва обнажают реальное лицо проводимой ими политики, когда несогласные были опаснее уголовников. Кому спасла жизнь гулаговская система? Ответ на этот вопрос напрямую связан с развалом СССР, так же как и вооружённая ненависть теперешних националистов Украины.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.