Рассказы о русских кораблестроителях - [48]

Из глубины веков немного дошло до нас сведений об этом простом крепостном крестьянине, имя которого теперь прочно вошло в историю отечественного кораблестроения.

Родился Ефим Никонов примерно в 1690 году в селе Покровское-Рубцово, что живописно раскинулось на правом берегу реки Яузы, почти напротив другого крупного села — Семеновского. Отец Ефима — Прокопий Никонов ранее проживал со всей своей многочисленной семьей в одном из московских посадов, но большие земские оброки посадской общины вынудили его уйти в село.

Большинство жителей села Покровское издавна славились как искусные ремесленники и мастеровые. Часть из них работала на купеческих верфях, где строили на Яузе баржи и иные речные суда, другие же нередко уходили на «государевы работы», связанные с постройкой кораблей для^г создаваемого военного флота.

Ефим Никонов, как и отец его, слыл опытным плотником. Вероятно, он был из числа тех крестьян, что по указу царя принимали участие в работах на судостроительных верфях. Очевидно, там у него и родилась мысль о создании подводного судна. Прошло, может быть, немало времени, пока Никонов решился объявить о своей идее всем своим односельчанам во всеуслышание. Однако изобретателя никто не понял и не поддержал. Односельчане его высмеяли и выругали, окрестив «никчемным выдумщиком».

Прошел почти целый год. За это время мысль о возможности построить «потаенное» судно была уже настолько основательно продумана и обоснована, что изобретатель уговорил местного стряпчего Литвинова «за малую мзду» написать «доношение с челобитной», которую подал на имя Петра I. В своей челобитной Никонов, жалуясь на притеснения и «всяческое поругание» со стороны «людей чиновных, дьяков и старост», клятвенно заявлял:

«Сделает он к военному случаю на неприятелей угодное судно, которым на море в тихое время будет из снаряду забивать кораблй, хотя бы десять или двадцать и для пробы тому судну учинит образец, сколько на нем будет пушек, под потерянием своего живота, ежели будет неугодно...» (298].

В том же доношении было указано, что придуманное судно «будет ходить в воде потаенно».

В те давние времена простолюдину, да притом еще крестьянину, можно было пробиться на доклад к самому правителю государства, только подав челобитную. Челобитные на государево имя писались в том случае, если ее автору известно было о деле государственной важности, поэтому все чиновники обязаны были немедленно о нем донести царю.

Если же, паче чаяния, оказывалось, что «челобитчик» зря побеспокоил государя, его строго наказывали. На все это Ефим Никонов шел сознательно, уверенный в пользе своего изобретения. Вот почему он писал, что ручается за судно «под потерянием своего живота, ежели будет неугодно»!

Челобитная простого крестьянина дошла до Петра I. Прозорливый ум великого человека сумел сразу оценить эту замечательную, необычную идею. Петр I понял, какие важные преимущества получит молодой русский флот в его борьбе с могущественными армадами шведского и иных иностранных флотов, если удастся осуществить эту идею.

Как только наступила зима и наладился надежный санный путь, по приказанию царя находившегося под стражей «челобитчика» Ефима Никонова освободили и отправили на казенных лошадях в Санкт-Петербург, куда он и прибыл в начале 1720 года.

Прежде всего Никонова доставили к самому грозному «тайному фискалу» А. И. Ушакову, который допросил его. Только после этого отвели на прием к царю бородатого человека в длинной мужицкой рубахе, прямыми складками свисавшей с его широких, костистых плеч.

13 января 1720 года Петр I принял Ефима Никонова в своем рабочем кабинете, расположенном в домике на Неве. Они наедине вели долгую, секретную беседу, во

время которой изобретатель подробно доложил царю о сущности своей идеи и о том, как он предполагает ее осуществить. Из-под густых, низко нависших бровей Никонова загорелись радостным огнем глаза, когда он почувствовал, с каким вниманием выслушивает царь его объяснения.

Самодержавный кораблестроитель, видимо, убедился в гениальности проекта этого неграмотного крестьянина и уверовал в его осуществление. Он тут же приказал изобретателю никому не разглашать свою идею и, «таясь от чужого глаза», немедленно приступить к строительству опытного образца «потаенного» судна, чтобы проверить в нем возможность людям «дух переводить», т. е. дышать под водой.

Загоревшись мужицкой идеей, нетерпеливый, чуждый духа чиновничьего бюрократизма, Петр I не мог ожидать, когда Адмиралтейств-Коллегия соберется на свое очередное заседание и вынесет суждение по этому вопросу. Он сам определил Никонова в мастера «потаенных» судов и направил в Обер-сарваерскую контору, ведавшую вопросами кораблестроения. Начальнику этой конторы Петр I приказал начать с января выплату Никонову жалованья по десять копеек в день. Новоиспеченному мастеру выделили специальный участок на Галерном дворе, где он и должен был, в соответствии с царской волей, готовиться к постройке опытного «потаенного» судна-модели «собственной инвенции».

Когда в конце месяца — 31 января Адмиралтейств-Коллегия собралась на свое очередное заседание, члены ее с большим вниманием выслушали сообщение Петра I о проекте «потаенного судна» и, по его повелению, объявили указ об этом, гласивший: