Рассказы о милиции - [10]

Еще не пришла в себя от горя вдова, а хозяин Акопа уже направил к ней посыльного. «Твоего мужа забрал к себе бог, — сказал этот человек. — Он теперь живет лучше, чем мы, и, наверное, совсем забыл, что здесь, на земле, у него остался должок… Так пусть сын сделает то, что должен был сделать отец». От Бадалянов посыльный ушел вместе с глотающим слезы Восканом.

Вскоре в Армении установилась Советская власть.

…Воскан вырос. Наштаракская беднота послала его на рабфак. В родной Иджеванский район Воскан вернулся уже уполномоченным комитета бедноты. Затаившиеся богатеи хихикали: «Сын Акопа-батрака, да чему он может научить остальных нищих, если сам до сих пор не имеет за душою ни гроша?» А он учил — и многому! Всему тому, что узнал на рабфаке сам, что ежедневно жадно черпал из газет. И прежде всего — грамоте, чтобы друзья его отца и товарищи самого Воскана могли скорее узнать всю правду о новой жизни.

Это был настоящий ликбез. На уроки ходили все, и стар и млад. Не хватало бумаги, карандашей, не было помещения. Поэтому собирались во дворах или, в хорошую погоду, просто где-нибудь на поляне; сидели на бревнах, пнях, а то и прямо на траве; писали углем на камнях, палками на земле, выводя каждую букву так любовно и старательно, словно бросали драгоценное зерно в свежевспаханную землю.

До сих пор в Наштараке односельчане Бадалянов бережно охраняют старую-престарую чинару, на которой можно прочитать: «Воскан». Глубоко врезанные печатные буквы несколько расплылись и непропорционально увеличились. Ничего удивительного: ведь с тех пор, как их вывел один из только что научившихся писать учеников сына батрака Акопа, прошло столько лет!

Словом, Воскан Бадалян не разбогател в том смысле, который вкладывали в это слово его вчерашние хозяева. Зато он был по-настоящему богат человеческой благодарностью, радостью человека, открывшего другим путь к знаниям. И еще одно богатство нашел Воскан: он встретил свою будущую жену Люсю, и они полюбили друг друга. Будучи сам чужд предрассудков и полон желания бороться с ними, но понимая, что нельзя сразу же грубо попирать обычаи отцов, жених принес в дом невесты традиционный «калым». Это было… яблоко. Румяное, сочное только что сорванное с дерева.

Служить в милиции Бадалян — к тому времени коммунист с четырехлетним стажем — был направлен в 1932 году. «На укрепление» — так говорилось в рекомендации райкома партии.

Молодому помощнику инспектора Иджеванского районного управления милиции, затем помощнику командира управления рабоче-крестьянской милиции республики по политчасти, а еще позднее помощнику начальника политотдела этого же управления по комсомольской работе Воскану Бадаляну очень пригодились и опыт, накопленный на рабфаке, и приобретенное потом, в комбеде, умение работать с людьми. В разных уголках Армении живут сейчас ветераны милиции, крестным отцом которых в органах внутренних дел был именно он, Бадалян. Надо видеть, как оживляются лица этих пожилых людей, когда произносишь имя Воскана Акоповича, и слышать, какими добрыми словами поминают они своего первого учителя!..

Семья почти не видела Воскана: дети еще не вставали, когда он уходил на работу, и уже крепко спали, когда возвращался. Так было дома у всех сотрудников милиции тех лет. Но поистине счастливым оказалось то спелое яблоко, которое он принес когда-то в дом своей будущей жены: Люся ни разу не сказала ему в связи с этим ни слова; она понимала, что, взявшись за любимое дело, он не может делать его лишь наполовину. Больше того, преданность мужа своей работе не оставила равнодушной и ее.

…Это произошло в один из воскресных дней 1938 года. Воскан, вопреки обыкновению, вернулся с работы рано, перед обедом, и за стол семья села в полном составе. Люся внимательно посмотрела на мужа. Как он поседел за последние шесть лет!.. Отправив детей отдыхать, она подошла к Воскану:

— Ты недавно говорил, что милиция нуждается в преданных, проверенных кадрах?

— Да, — ответил он, — и даже очень.

— Послушай, Воскан… Только, пожалуйста, не сочти это женской блажью, я думаю об этом давно и серьезно… Скажи: меня ты знаешь, мне ты веришь?

— Конечно, — улыбнулся муж, — но, честное слово, не понимаю, к чему…

— Я тоже хочу работать в милиции! — не дала ему закончить фразы Люся.

Воскан перестал улыбаться. Несколько мгновений в комнате стояла тишина. Затем он поднялся из-за стола, оправил под ремнем гимнастерку:

— Думаю, что работать в милиции сможешь. Буду рекомендовать тебя — не как жену, как товарища. Утром пойдем в управление вместе, подашь заявление.

В паспортном столе Люся Бадалян проработала до 1942 года.

Сразу же после начала войны Воскан попросился на фронт. Ему отказали, как и многим сослуживцам, с лаконичной формулировкой: нужен в тылу. Теперь уж дети совсем редко видели его: зачастую приходилось и ночевать в служебном кабинете.

Положение на фронтах с каждым днем становилось все серьезнее. Один за другим сменяли милицейскую форму на военную товарищи по работе.

…Вот еще одна очередная бессонная ночь у начальника управления милиции, его заместителей и, конечно, у него, Бадаляна, секретаря парткома. К утру необходимо подготовить список тех сотрудников, которых можно направить на фронт. Ох, и долгим же был этот спор!.. Наверное, впервые в жизни злоупотребил Воскан своим служебным положением и даже обманул товарищей, скрыв от них, что язва желудка у него не только не зарубцевалась, а, наоборот, дает о себе знать несколько раз в день. Как бы то ни было, но в составленном списке была и его фамилия.