Рассказы о любви - [132]

Понедельник на Пасху был ясным и солнечным, и в два часа за городом в Лиственничной аллее собрались все члены хора и некоторые приглашенные гости и родственники. Онгельт привел мать. Накануне вечером он ей признался, что влюблен в Маргрет, и пусть надежды у него мало, он все же надеется на материнскую помощь и на успешную загородную прогулку. Как бы ни хотела она всего самого лучшего для своего «малыша», Маргрет казалась ей слишком юной и слишком красивой для него. Можно было, конечно, попробовать, поскольку главным было найти жену для Андреаса, хотя бы уж ради ведения дел в магазине.

В путь двинулись без пения, потому что дорога в лесу была довольно крутой и карабкаться наверх было тяжело. Госпожа Онгельт тем не менее собралась с силами и справилась с дыханием, с тем чтобы внушить сыну, как надо вести себя на прогулке и вступить потом в обстоятельный разговор с госпожой Дирламм. Мать Маргрет услышала во время подъема в гору, когда она вынуждена была экономить воздух для самых необходимых ответов, много приятного и интересного. Госпожа Онгельт начала разговор с погоды, затем по достоинству оценила церковную музыку, воздала хвалу выносливости госпожи Дирламм и высказала восторги по поводу весеннего платья Маргрет, она задержалась на беседе о туалетах и под конец описала тот удивительный подъем, который испытала в последние годы торговля бельевыми товарами в магазине ее золовки. Госпоже Дирламм не оставалось ничего другого, кроме как отреагировать на это похвалой в адрес юного Онгельта, у которого такой прекрасный вкус и отличные коммерческие способности, что заметил и признал ее муж еще раньше, во время учебы Андреаса. На эту лесть восхищенная мать ответила слабым вздохом. Да, конечно, Андреас очень старательный и еще многого добьется в жизни, да и этот великолепный магазин практически уже его собственность, вся беда лишь в его застенчивости по отношению к женщинам. В свое время как-то не было желания жениться да и подходящей добродетельной партии на роль жены, но больше всего не хватало чувства доверия и активности.

Госпожа Дирламм принялась утешать озабоченную мать, и если она и была далека от мысли думать при этом о дочери, все-таки заверила госпожу Онгельт, что союз с Андреасом для любой незамужней девицы их города может быть только желанной благодатью. Для матери эти слова были как мед.

А Маргрет тем временем вместе с компанией ушла далеко вперед, и к этой небольшой группе молодых и веселых людей присоединился также и Онгельт, хотя ему было очень трудно поспевать за ними на своих коротеньких ножках.

Все опять относились к нему очень приветливо, поскольку для этих озорников пугливый коротышка с влюбленными глазами был готовым объектом для насмешек. Хорошенькая Маргрет была с ними заодно и вовлекала своего обожателя время от времени с мнимой серьезностью в разговор, так что он от счастливого возбуждения и проглатывания частей фраз основательно взмок.

Но радость была недолгой. Постепенно бедный малый заметил, что у него за спиной над ним потешаются, и даже если готов был с этим смириться, он тем не менее чувствовал себя подавленным и утратил всякую надежду. Но он постарался, чтобы внешне никто ничего не заметил. Разнузданное веселье нарастало с каждой минутой, и он натужено смеялся вместе со всеми — тем громче, чем отчетливее понимал, что намеки и шутки нацелены на него. Наконец самый дерзкий из молодых людей, длинный, как телеграфный столб, помощник аптекаря закончил все издевательства грубой шуткой.

Они как раз проходили мимо роскошного старого дуба, и аптекарь вызвался дотянуться руками до нижнего сука высокого дерева. Он несколько раз подпрыгнул, но так и не достал, и окружившие его спутники уже начали подтрунивать над ним. Тут ему пришла в голову идея выкинуть злую шутку и вернуть себе расположение, подставив под насмешки кого-то другого. Неожиданно он обхватил за туловище маленького Онгельта, поднял его вверх и потребовал, чтобы тот ухватился за сук и повисел в воздухе. Застигнутый врасплох Онгельт стал возмущаться и наверняка не пошел бы на это, если бы не испугался, зависнув на суку, что рухнет вниз. В его положении не оставалось, однако, ничего другого, как ухватиться руками за ветку; как только поднявший это заметил, он отпустил его, и Онгельт беспомощно повис под общий смех молодежи высоко над землей, болтая ногами и издавая гневные выкрики.

— Вниз! — громко кричал он. — Снимите меня немедленно с дерева, эй, вы!

Его голос сорвался, он чувствовал себя совершенно раздавленным и обреченным на вечный позор. А аптекарь заявил, они требуют выкупа, и все радостно захлопали в ладоши.

— Вы должны выкупить свою свободу! — крикнула Маргрет Дирламм.

Против нее он не мог устоять.

— Да, да, — закричал он, — но только побыстрее!

Его мучитель произнес небольшую речь, содержание которой сводилось к тому, что господин Онгельт вот уже три недели является членом церковного хора, но никто до сих пор так и не слышал, как он поет. Так вот он не будет вызволен из его высокого и опасного положения, пока не споет для собравшихся одну из песен.