Рассказы о литературе - [35]

Даниель Дефо отправил своего Робинзона Крузо на необитаемый остров и заставил его прожить там двадцать восемь лет точно с такой же целью.

Многие считали, что, изображая жизнь своего Робинзона на острове, Даниель Дефо нарисовал символическую картину всей истории человечества; разумеется, так, как он себе ее представлял. Робинзон, как известно, сперва вынужден был стать охотником, потом пастухом, потом земледельцем. Точно так же человечество прошло через охотничий, потом скотоводческий, потом земледельческий период своей истории. Потом у Робинзона появился Пятница: это якобы символизирует рабовладельческий период человеческой истории...

Конечно, такое понимание великой книги о Робинзоне сильно упрощает ее смысл, сводит его к довольно примитивной схеме.

Но даже в таком упрощенном прочтении романа есть зерно истины.

Даниель Дефо, как и Нильс Бор, действительно решил построить модель атома. Модель одной только клетки человеческого общества. Не с тем, чтобы дать верную натуре картину жизни этого общества, а для того, чтобы понять, как оно устроено. Его интересовали не частности, не подробности жизни, а законы общественного развития. Он хотел постичь самый механизм действия этих законов.

Что же узнал Даниель Дефо, создав в своем воображении эту модель общества? Что выяснил он, отправив своего героя на необитаемый остров?

«...У меня было немного денег, серебра и золота, всего около тридцати шести фунтов стерлингов, — так вспоминает Робинзон о своем пребывании на острове. — Увы, они лежали, как жалкий, ни на что не годный хлам: мне было некуда их тратить.

С радостью отдал бы я пригоршню этого металла за десяток трубок для табака или ручную мельницу, чтобы размалывать свое зерно! Да что я — я отдал бы все эти деньги за шестипенсовую пачку семян репы и моркови, за горсточку гороха и бобов или за бутылку чернил! Эти деньги не давали мне ни выгод, ни удовольствия. Так и лежали они у меня в шкафу и в дождливую погоду плесневели от сырости моей пещеры. И будь у меня полон шкаф бриллиантов, они точно так же не имели бы для меня никакой цены, потому что были бы совершенно не нужны мне».

Не случись с Робинзоном несчастья, он не сумел бы прийти к таким выводам. А может быть, к ним бы не пришел и сам Даниель Дефо, не помести он своего героя в столь необычные обстоятельства.

В эпоху Робинзона Крузо такой взгляд на вещи был не просто оригинален и нов. Это был переворот всех привычных понятий. Все ценности, все представления того мира, в котором жил Даниель Дефо, ставились тут с ног на голову.

Деньги в ту эпоху казались абсолютной ценностью, единственной реальной мерой всех человеческих качеств. Считалось, что деньги — справедливая добыча самых деятельных, самых предприимчивых, самых талантливых членов общества. Человек, владеющий деньгами, автоматически считался человеком, обладающим несомненными достоинствами. Даже если на самом деле он был полнейшим ничтожеством.

И вдруг выясняется, что деньги — вовсе не абсолютная, а весьма и весьма относительная ценность. Выясняется, что бывают в жизни ситуации, когда куча золота или полный шкаф бриллиантов стоят меньше, чем горсточка гороха или бутылка чернил. И то, что недавно было драгоценными фунтами стерлингов, теперь не более чем просто «пригоршня металла».

Ради денег, ради богатства отправился Робинзон в путешествие, кончившееся для него катастрофой. Возможность разбогатеть казалась ему тогда единственным способом утвердиться в жизни, почувствовать себя достойным человеком. Но на необитаемом острове — только там! — Робинзон убедился, что настоящие его достоинства в нем самом. В его умелых руках. В его ясном разуме. В его энергии и трудолюбии.

Обратите внимание, как медленно, не сразу, с трудом открывается Робинзону истина.

Сперва он говорит, что с радостью отдал бы свои тридцать шесть фунтов стерлингов за десяток трубок или за ручную мельницу. То есть он еще словно бы прикидывает, как бы ему не продешевить: ведь не зря он называет не одну трубку, даже не две и не три, а целых десять.

Но он тут же спохватывается:

«Да что я!..»

Он уже готов отдать эти деньги за шестипенсовую пачку семян репы.

Однако, как видим, и тут еще идет своеобразный торг. Робинзон уже согласен отдать свои фунты стерлингов за то, что стоит всего шесть пенсов. Он почти осознал, что деньги потеряли свою ценность на его острове... но именно почти. Все-таки Робинзон, человек буржуазного общества, еще не совсем сдал свои позиции. Он уже, так сказать, снизил цену до шести пенсов, но все еще торгуется.

И наконец торг прекращается:

«...Будь у меня полон шкаф бриллиантов, они точно так же не имели бы для меня никакой цены, потому что были бы совершенно не нужны мне».

Заметьте: речь уже не о тридцати шести фунтах (сумма крупная, но все-таки не грандиозная), а о несметных богатствах — о шкафе, битком набитом бриллиантами. И Робинзон уже не рассчитывает получить за него даже шести пенсов: они не имеют для него никакой цены, они ему совершенно не нужны.

Это открытие, сделанное Робинзоном на необитаемом острове, применимо далеко не только к его исключительной судьбе. Ведь и в обычном, повседневном, «обитаемом» мире деньги тоже не являлись истинной мерой человеческих достоинств. Вовсе не обязательно сосредоточивались они в руках самых талантливых, самых деятельных, самых умных. Часто торжествовал не ум, а хитрость. Не предприимчивость, а подлость. Не талант организатора, а мошенничество и обман. Короче говоря, и здесь деньги были сами по себе, а реальные достоинства человека — сами по себе.