Рассказы о Кирове - [34]

Киров стоял между окопами до тех пор, пока не прекратилась стрельба. Когда наступило затишье, он предложил ингушам и осетинам послать к нему как председателю примирительной комиссии уполномоченных для переговоров. Киров разъяснил им, что столкновение затеяно врагами трудящихся ингушей и осетин, что они одурачены своими богачами и что резню нужно прекратить. Он заявил, что сейчас проходит съезд народов Терской области, который требует от них прекращения взаимной резни и посылки делегатов на съезд.

Выступление Кирова подействовало на сидевших в окопах, и они действительно избрали делегатов на съезд. Между ингушами и осетинами был заключен мир.

После ликвидации осетино-ингушского фронта Киров сказал: «С офицерской бандой, засевшей в железнодорожном училище, мы церемониться не будем. Нужно предложить им немедленно сдать оружие».

Офицерская сотня была разоружена.

Съезд избрал новый Народный Совет и этим закончил свою работу.

Народный Совет избрал Совет Народных Комиссаров. Работать ему пришлось в невероятно тяжелых условиях. Меньшевистско-дашнакско-мусаватистское Закавказье строило против Терской республики всякие козни. Контрреволюция из городов перебралась в села и станицы и там вела свою работу, распуская самые невероятные и темные слухи о большевиках. Мы были отрезаны от Советской России. Столкновения между отдельными народностями были ликвидированы, но взаимное недоверие еще не было изжито, чем и пользовались контрреволюционные элементы. Если в распоряжении Совета Народных Комиссаров и были кое-какие красногвардейские части, то вооружены они были совершенно недостаточно и боевых припасов у них было крайне мало. Нужно было во что бы то ни стало раздобыть оружие.

За разрешение этой задачи и взялся Киров, отправившись в начале лета 1918 года в Москву. Но возвратиться во Владикавказ с оружием Кирову не удалось. Пытался он пробраться в Пятигорск через Астрахань, но путь был отрезан белыми казачьими отрядами, и он, оставшись в Астрахани, руководил героической обороной этого города.

Вс. Вишневский БОЛЬШЕВИК-ВОЕНАЧАЛЬНИК

Киров до революции никогда не был на военной службе. Он как «политический преступник» был поставлен вне призывов, вне армии. Он мог лишь в крепости, в тюрьме, в ссылке, в подполье присматриваться к этому замечательнейшему механизму, каким является механизм вооруженной борьбы. В 1905 году Киров вплотную, лицом к лицу, в рукопашной столкнулся с царской конницей. Под шашками, с прорубленной шинелью, он должен был отступить. Вероятно, это было его единственное отступление в жизпи.

Партия создавала свой военный аппарат. Партия из мало кому ведомых тогда людей создавала будущих военачальников. Мировая война познакомила Кирова с целым рядом новых для него военных явлений. На Кавказе, где тогда работал Сергей Миронович, он буквально с первых же дней Февральской революции идет в самую гущу вооруженного парода — к солдатам кавказских гарнизонов. В сложнейших условиях, под выстрелами, рождаются первые отряды Красной гвардии. Лавина в сотни тысяч солдат и казаков прокатывается с Кавказского и Персидского фронтов на север — в Россию! Это была памятная демобилизация зимы 1917–1918 годов. На станциях хаос, не поддающийся описанию. Батареи продавались с аукциона на вес. Горские князья, офицеры горских полков покупали у русских солдат артиллерию и боезапасы. В ту же ночь эта артиллерия превращала в горящие щепки следующие эшелоны этих торгующих русских полков. Вся Владикавказская железная дорога представляла собой тракт, непрерывно, месяцами грохочущий, забитый свороченными под откос паровозами и вагонами. В пределе видимости каждый предмет был мишенью для озлобленных или веселящихся солдат. Они стреляли по людям, по птицам, по чашечкам телеграфных столбов, по маковкам церквей.

Первые начала организации и порядка возникали в немногих точках. Киров, часто никем не сопровождаемый, выходил навстречу обезумевшим и разъяренным эшелонам, требовавшим невозможного. Эшелоны подчинялись и покорялись большевистской правде Кирова. Оружие, которое везли с собой люди с далекого «левого фланга», из Персии, везли, не отдавая никому, везли для личных надобностей— «бить волков и кабанов», — отбирал Киров. Отбирал иногда и людей, и они делались красногвардейцами и красноармейцами.

Кавказ восемнадцатого года — столпотворение армий и наций, племен, родов, семей, враждующих братьев, горцев и казаков, казаков и иногородних, иногородних бедных и богатых — видел невысокую плотную фигуру члена Российской Коммунистической партии (большевиков) Сергея Кирова. Когда Корнилов, Алексеев, Деникин, Лукомский, Романовский и Марков, генерал-майоры и генерал-лейтенанты российской армии, прорвавшись сквозь кольцо наших отрядов, ушли к сытым казачье-кулацким станицам, чтобы формировать Добровольческую армию для удара, который потряс летом и осенью 1919 года всю республику, Киров, предугадывая масштабы борьбы, кинулся в Москву за информацией, за указаниями Ленина, а главное — за оружием. Он получил все. Ему было доверено руководство. Никто не спрашивал у него о его военном, командном стаже. Он уже был военачальником.