Рассказы о Кирове - [26]

В своих статьях Киров уделял большое внимание детям бедноты. Испытав в детстве все невзгоды приютской жизни и капризы «благотворителей», он внимательно наблюдал за состоянием владикавказского приюта, где ему по обязанности корреспондента приходилось бывать. В своей статье «Наши благотворители» он описывает безотрадную картину антигигиенического состояния приюта, эпидемические заболевания среди детей и отсутствие внимания к приюту со стороны «досужих благотворителей»… Сергей Миронович пишет: «Согласитесь, господа «благотворители», что носить только имя благотворителя мало, нужно хоть сколько-нибудь делать… Можно, конечно, играть в благотворительность, но для этого нужно избрать какой-нибудь другой объект, а не детей-сирот.

Они нисколько не повинны в существовании у вас такой потребности».

…Сергей Миронович все время не прерывал связи с рабочими, подготавливая из них будущие революционные кадры.

Он создает крепкий актив из рабочих Владикавказской железной дороги, типографий, серебро-свинцового завода, а также из рабочих Грозного, станции Минеральные Воды и других районов Терской области.

В августе 1911 года жандармерия после двухлетних поисков вновь арестовала Кирова по делу томской подпольной типографии.

Незадолго до ареста, в июле 1911 года, Киров побывал вторично на вершине Казбека и затем — на вершине Эльбруса.

Как истый журналист, он не мог не описать своих впечатлений в газете…

Во время предварительного заключения во владикавказской тюрьме Киров пишет Марии Львовне Кировой письмо (28 сентября 1911 года), исключительное по своему глубокому содержанию, с характеристикой типов заключенных и тяжелых условий в тюремном застенке. При этом Сергей Миронович скромно замечает о себе: «Когда попробуешь охватить весь этот ужас, твое собственное горе кажется каплей в море, и делается стыдно за себя, что дерзаешь сетовать на судьбу свою…»

4 ноября 1911 года Киров был привезен в Томск и заключен в тюрьму. 16 марта 1912 года он был оправдан судом: главный свидетель обвинения, полицейский пристав, не узнал Кирова. Весной 1912 года Сергей Миронович возвратился во Владикавказ и начал работать в той же редакции, но писал уже под другими псевдонимами: «Киров», «Смирнов», «С. К.», «Сер-Ми» и «Твердый знак».

При сопоставлении статей из центральной большевистской печати, например из газет «Пролетарская правда» и «Путь правды» за 1914 год, со статьями Сергея Мироновича в «Тереке» можно убедиться в том, как умело он проводил линию партии в легальной печати, в условиях царской цензуры, когда преследовалась каждая строка свободной мысли…

Весной 1914 года на резиновых фабриках Петербурга по вине администрации произошло массовое отравление рабочих и работниц. «Путь правды» и «Терек» в одном и том же месяце поместили корреспонденции и разоблачительные статьи о массовом отравлении рабочих и работниц питерских фабрик «Треугольник», «Проводник» и «Лаферм». Громким голосом протеста звучат статьи Кирова «Большой запрос» и «Трагический случай», направленные против членов Государственной думы, не сумевших дать ответ на запрос о причинах массового отравления рабочих.

Сильно доставалось в статьях Кирова партии кадетов и черносотенным октябристам. Едкой иронией проникнута его статья по адресу так называемой народной партии. Приведем несколько характерных строк; «Здесь есть немножко от умеренного прогрессизма, немножко от национализма, есть нечто и покойное мирнообновленческое и, пожалуй, всего меньше демократического, хотя слово «народ» склоняется часто» («Терек» № 4887 от 27 апреля 1914 года).

Замечательная статья Сергея Мироновича «Работные дома» представляет огромный исторический интерес своей резкой критикой Государственной думы, принявшей законопроект о работных домах в России.

Много писал Киров о положении рабочего класса, о необходимости введения закона о страховании рабочих, о борьбе с проституцией, об общественном воспитании детей, о борьбе с пьянством и т. д.

Статьи Сергея Мироновича за 1912 год, несмотря на их резкий тон, направленный против политики царизма, все же печатались, хотя систематически подвергались штрафам. Статьи сознательно пропускались в печать цензором генералом Чернозубовым, так как… он был в плохих отношениях с генерал-губернатором, начальником Терской области Флейшером. В 1915 году Чернозубов уехал из Владикавказа, и цензура, очутившись в цепких руках полицмейстера, сделалась очень строгой.

С июля 1912 года, через два месяца по возвращении Кирова из тюремного заключения в Сибири, в «Тереке» появляется ряд его статей: «По пути интендантства», «Еще Панама», «Простота нравов», «Нельзя верить» и др.

В этих статьях он смело разоблачает взяточничество представителей городских самоуправлений, нравы большинства депутатов черносотенной Государственной думы, процветающие среди них прислужничество, интриганство и т. п.

Несмотря на административные репрессии, которым подвергался за свои статьи в «Тереке» Киров, он продолжал резко критиковать злоупотребления царских чиновников.

В связи с ревизией Одесского университета, обнаружившей хищения денежных сумм и имущества, Киров в статье «Альма-матер» пишет следующее: