Рассказы о Кирове - [24]

Все эти разговоры оказали благоприятное воздействие на солдат, они нам явно сочувствовали, особенно когда им был принесен обод, это было видно по их лицам…

Прокурор либеральничал с нами, солдаты это видели и понимали нашу правоту. Нам удалось передать им несколько штук прокламаций, которые мы принесли для рабочих фабрики: «За что мы боремся». От солдат была получена записка: «Нас не бойтесь». Получив такую записку, мы дружно крикнули «ура». Снова организовали хор, танцы…

Встал вопрос, как быть, что с нами сделать. Власть была озадачена.

Прокурор обратился снова с мирным предложением:

— Господа, повеселились, поели, близок вечер, не пора ли подобру-поздорову и по домам? Вы нас тут задерживаете.

Сергей ответил:

— Мы вас не задерживаем. Вы можете ехать с богом откуда приехали; солдаты же нам не мешают. Если Кухтерин боится, что мы его фабрику ограбим, пусть солдаты останутся и убедятся, что мы ничего плохого не хотим делать, мы только «мирные гости», хотим поблагодарить рабочих за их обед…

Видя наше упорство, прокурор разрешил свидание части рабочих с делегацией… Снова раздалось победное «ура», и даже солдаты улыбались… К нам из ворот под бурные крики «ура» с нашей стороны со двора вышли пятнадцать — двадцать человек улыбающихся рабочих и работниц. Мы окружили их и объявили маленький митинг. Кто-то из нашей группы на сломанный сук водрузил красный платок. Речь держал Сережа Костриков. Будучи от природы трибуном, он очень тепло приветствовал от имени бастующих рабочих города полукрепостных рабочих фабрики Кухтерина…

Отвечала нам пожилая работница:

— Все, что вы нам сказали, есть сущая правда, мы вам верим и с вами согласны, всей бы душой в рай, да грехи не пускают.

Рабочие кухтеринской фабрики изложили нам свое положение: что если они примкнут к забастовке, то останутся под открытым небом, так как живут на фабрике в хозяйских бараках и продукты берут по заборной книжке в фабричной лавке; все рабочие в долгу у хозяина; если выйдут с фабрики, то их могут туда больше не пустить. Это было действительно так. Они разоблачили администрацию и с обедом, говоря, что такого обеда они сами никогда не видели. «Это только вам, чтобы глаза замазать, такой обед приготовили».

Рабочих снова впустили в фабричный двор-тюрьму. Наша делегация, ободренная небольшой победой, организованно, с пением революционных песен двинулась по направлению к городу. Солдаты молча, строем шли сзади нас на почтительном расстоянии…

Мы разошлись, благополучно достигнув центра, не теряя друг друга из виду, чтобы вскоре снова собраться и доложить нашим товарищам о том, что с нами произошло…

Назавтра Сережей была выпущена листовка с обращением к солдатам от бастующих рабочих Томска. Власть нашей вылазкой была не на шутку встревожена и вынуждена была принять соответствующие меры: было созвано совещание предпринимателей и вызвана сотня казаков.

Забастовка закончилась удовлетворением некоторых экономических требований рабочих…

М. А. Попов НЕУЛОВИМАЯ ТИПОГРАФИЯ

В один из майских дней 1906 года к небольшому необитаемому дому на окраине Томска подошла группа рабочих с инструментами. Они приступили к ремонту. Новый домовладелец, который только что купил этот дом, по-видимому, решил заново отделать старое, заброшенное «владение». И только немногие знали, что «новым домовладельцем» был Томский комитет Российской социал-демократической рабочей партии, а «строительными рабочими» — члены этой партии Киров, Решетов, Шпилев и Попов.

Они устраивали здесь подпольную типографию. Быстро вскрыли пол в заброшенном доме и стали рыть глубокий подвал по всей площади здания. Работа была трудная. Предстояло извлечь огромную массу земли и укрепить своды подвала кирпичными столбами.

Целыми днями трудились в доме «строительные рабочие», и у соседей эта работа не вызывала никаких подозрений. Очевидно, новый домовладелец был хороший хозяин и готовил для зимнего хранения овощей подполье — необходимую принадлежность каждого сибирского дома.

На дворе росли кучи земли. По вечерам «землекопы» отдыхали на дворе и пели русские крестьянские песни. У Сергея Мироновича Кирова — Сережи Кострикова — был чудесный тенор.

Но вскоре от такого шумного отдыха пришлось отказаться. В соседнем дворе жили извозчики, большие любители пения. Они слушали нас, рассевшись на заборе, затем вступали в разговор, начинали интересоваться, кто мы и что мы здесь делаем. И «вечерние концерты» были прекращены.

Работа шла — тяжелая, торопливая работа. Через неделю после ее начала Сережа Костриков в кровь сбил себе руки. Раны кровоточили, болели, он целые ночи не мог уснуть. Но никакие уговоры товарищей не могли его заставить отдохнуть. Он обматывал израненные руки тряпками и Снова брался за лопату.

Наконец через полтора-два месяца подпольная (в буквальном смысле этого слова) типография была сооружена на славу: стены были обшиты деревом, над потолком насыпали слой глины толщиной больше метра.

Потайная дверь была нашей гордостью. Когда для осмотра и «приемки» помещения явились наши партийные товарищи — Ольга Кузнецова и Фрейда Суссер, — они в течение двух часов не могли найти потайную дверь в типографию. Не могли, хотя тщательно разыскивали и знали, что под домом имеется выстроенное нами помещение!