Рассказы о философах - [18]

Джордано усмехнулся при словах нотария «без опасности смерти и членовредительства». Они означали лишь то, что он не будет разорван на части, а сожжен, и тем самым получит шанс на воскресение из мертвых…

…Сверх того осуждаем, порицаем и запрещаем все вышеуказанные и иные книги твои и писания как еретические и ошибочные, заключающие в себе многочисленные ереси и заблуждения. Повелеваем, чтобы отныне все твои книги, какие находятся в святой службе и в будущем попадут в ее руки, были публично разрываемы и сжигаемы на площади Святого Петра перед ступенями и как таковые были внесены в список запрещенных книг, и да будет так, как мы повелели.

Сие провозглашаем мы, кардиналы, генеральные инквизиторы, поименованные ниже: кардинал Людовико Мадруцци, кардинал Джулио Антонио Сансеверина, кардинал Пьетро Деза, кардинал Доменико Пинелли, кардинал Джеронимо Аскулано, кардинал Лючио Сассо, кардинал Камилло Боргезе, кардинал Помпео Оригони, кардинал Роберто Беллармино…

Джордано поднялся с колен. Палач вырвал из его рук свечу и взмахом погасил ее. Это означало — жизнь осужденного окончилась.

Джордано поднял голову и посмотрел на балкон дворца Мадруцци, где стояли в молчании кардиналы.

— Вероятно, вы с большим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его! — крикнул Джордано Бруно. — Можно убить врага, но нельзя убить свободную мысль!

Папских стражников сменили стражники губернатора. Джордано снова был возвращен в тюрьму, в башню Нона близ замка Святого Ангела.

«Отрекись, Ноланец, во славу Христа-спасителя, ради мученической крови его…»

«Ради Христа? Ради этого шарлатана, висельника и обманщика? Не от рождения Христа исчисляется истинная человеческая история, а от рождения первой истины в голове человека. Христос же висельник и трус!»

В два часа ночи на башне «Братства усекновения главы Иоанна Крестителя» монотонно зазвонил колокол. «Братья» в высоких капюшонах с двумя прорезями для глаз собрались у церкви святой Урсулы и направились к башне Нона. Здесь в небольшой капелле они отслужили панихиду «за упокой души» еще живого Джордано Бруно и выстроились цепочкой попарно у входа в башню, откуда палачи вскоре вывели осужденного на смерть философа. Зимние предутренние сумерки едва начинали таять. Монахи с зажженными свечами в руках, с крестами и священными изображениями двинулись следом за Джордано к месту казни, к Кампо ди Фьоре. Они перешли мост и оказались на пустыре, где уже пылали факелы.

Священник, шедший рядом с Бруно, сказал:

— Еще не поздно, Ноланец. Ты еще можешь отречься и будешь спасен. Есть повеление самого папы оставить тебя в живых, если ты отречешься. Во славу римской католической церкви, Ноланец, которая дала тебе подлинные знания, а ты извратил их… Ты будешь прощен, как и многие заблудшие, пришедшие в Рим в этот великий год. Зачем осуждаешь душу свою на бессмысленные скитания?

— Ты болван, брат мой, — усмехнулся Джордано, — такой же, как и Христос, которому ты поклоняешься.

— Язык! — взвизгнул священник.

И когда палачи подошли к Джордано, чтобы вытянуть ему клещами язык и зажать его расщепленным куском дерева, священник снова спросил его:

— Ну?

— Ослы! — крикнул Ноланец.

Палачи обступили его и зажали язык в тиски. Тут же сорвали с него одежду и накинули на него «санбенито» — кусок мешковины, пропитанный серой и разрисованный языками пламени. Края «санбенито» едва доходили Джордано до колен. Его привязали к столбу железной цепью и мокрыми веревками, сложили у ног написанные им книги и подожгли. Книг было много. Иные были разорваны, и пламя быстро пожирало их листы. Другие, в плотных переплетах, упорно сопротивлялись. «О бесконечности, Вселенной и мирах», «Изгнание торжествующего зверя», «О причине, начале и едином», «О безмерном и неисчислимом»… Последнее название принадлежало поэме, посвященной Николаю Копернику, где были такие слова: Голос твой не будет затронут бесчестием темного века, Голос твой не заглушен ропотом шумных глупцов…

Рядом запылал еще один костер. Джордано повернул голову.

— Это Чиприано Кручиферо, — сказал палач, — священник-еретик, — затем придвинул к ногам философа горящие книги и подбросил хворосту, пламя перескочило на «санбенито»…

«В четверг утром на Кампо ди Фьоре, — сообщалось в „Аввизи“ спустя два дня, — сожжен преступник… Это упорнейший еретик, создавший по своему произволу различные догматы против нашей веры и, в частности, против пресвятой девы и святых. Он упорно желал умереть, оставаясь преступником, и утверждал, что умирает мучеником добровольно и знает, что душа его вознесется вместе с дымом в рай. Но теперь он увидит, говорил ли правду».

Через триста лет на Кампо ди Фьоре, где инквизиторы сожгли Джордано Бруно, был сооружен памятник на средства, собранные среди прогрессивных людей всего мира. На пьедестале высечены слова: «ДЖОРДАНО БРУНО — ОТ ВЕКА, КОТОРЫЙ ОН ПРЕДВИДЕЛ».

СОЛНЦЕ ЗА РЕШЕТКОЙ (Томмазо Кампанелла)

Томмазо, Кампанелла (1568–1639) — итальянский философ, утопический коммунист. Родился в Калабрии, на юге Италии. Образование получил в монастыре доминиканцев. За организацию заговора против испанского владычества в Неаполитанской республике был осужден на пожизненное заключение. Пробыл в тюрьме 27 лет. В неаполитанской тюрьме Кастель Нуово написал свою утопию «Город Солнца».