Рассказы о Данилке - [35]
Это потом будут петь песню: «Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч, над тобой летят журавли…» А тогда они будут плыть на одном плоту, и нельзя им будет повернуть, как в детстве, назад или передохнуть. Уже у самого берега взлетит их плот на воздух, всех разбросает взрывной волной, и Данилка, тогда уже гвардии лейтенант Данила Чубаров, будет поддерживать раненого Михаила, своего отчаянного комбата, стараясь дать ему дохнуть воздуху, но на берег вытащит мертвым.
Это потом будут петь: «Кто погиб за Днепр, будет жить в веках, коль сражался он, как герой…» А тогда с ходу мокрые бойцы кинутся в ожесточенную рукопашную схватку на узкой песчаной полоске берега под кручей, и в предрассветном тумане будут слышны яростные крики и команды, звон саперных лопаток о каски, выстрелы в упор, и брань, и предсмертные хрипы, и тяжелое дыхание.
Они отобьют тот пятачок, зароются в землю, и ни огонь, ни смерть не смогут столкнуть их назад в Днепр. Они собьются со счету, сколько отразят контратак рассвирепевших немцев. «За Мишку, за дядю Володю! — будет кричать в беспамятстве лейтенант Данила Чубаров, в упор стреляя в наседающих немцев. — Но пасаран! Но пасаран!»
И лишь на следующую ночь, чудом оставшись в живых, он найдет тело своего друга и похоронит в обрывистом берегу, на отбитой у врага земле. И впервые за всю войну заплачет.
ЯРОСЛАВНА
У нее было странное имя — Ярка. Только потом, гораздо позднее Данилка узнал, что полностью это — Ярославна. Они учились в одном классе, и она была отличницей. Данилка же осваивал науки ни шатко ни валко, а по математике плавал безбожно. Учительница говорила, что Чубаров совершенно глух к цифрам и математические способности у него начисто отсутствуют. И ставила в пример Ярку. Это Данилку бесило. Он терпеть не мог свою большеротую соседку. Веснушки у нее на носу с копейку, сама длинная, голенастая, как журавлиха, а фасонит, задается! Отличница, подумаешь!
Началось все с огорода. Еще прошлым летом. Залез как-то Данилка к ним в огород и свернул две шляпки подсолнухов.
У Ярки подсолнухи росли большие, как колесо. Семечки черные, ядреные и вкусные-вкусные! Одну такую шляпку съешь — обедать не надо.
Лежа на спине, Данилка нагнул подсолнухи и еле скрутил им головы, а потом тащил за собой, как гири. Выполз по картофельной ботве в свой огород — и прямиком на крышу сарая. Там распотрошил подсолнухи и принялся лузгать семечки. И вдруг увидел Ярку — с крыши их двор как на ладони, — стояла она на крыльце и глядела на Данилку. Пристально глядела. Данилка забеспокоился: не видела ли, как он скручивал шляпки у подсолнухов? От такой мысли даже семечки невкусными стали.
А на другой день «застукал» он Ярку у себя на огороде — морковку рвала. Данилка остолбенел. Такого нахальства он не ожидал. Ярка на его огороде! Приступил к ней грозно, а она хоть бы шаг назад сделала. Да еще и говорит так спокойненько: «Ты у нас подсолнухи рвал, а я у тебя морковку — квиты теперь». Данилка заорал, что надо еще доказать, рвал он или не рвал! Видала она его на огороде? А раз не видала, то нечего поклеп на человека наводить! Или думает, что если огороды рядом, то обязательно Данилка должен к ним за подсолнухами лазить? На свой аршин меряет. Думает, все такие, как сама! Попалась, а теперь вывертывается!
Долго разорялся Данилка. Даже охрип слегка. А она, ехидна, стоит себе, слушает, голову набок склонила, не перебила ни разу. Выслушала. Глаза свои синие прищурила, большой рот еще больше раздвинула — до ушей прямо расплылась! — и ласково так говорит: доказывать ничего и не надо, все уже доказано — рогаточку свою Данилка у них на огороде «посеял». И достает из-за спины рогатку. Ладная такая рогаточка — резина красная, тугая, всем пацанам на зависть. Он эту рогатку целый день искал, даже Яшке-адъютанту подзатыльник дал, считая, что он ее прикарманил. Яшка-адъютант все время на нее зарился. Зря, выходит, стукнул. Напрасно человека обидел.
Вырвал Данилка из рук Ярки свою рогатку, оттаскал за косы девчонку и выпроводил с огорода. Уж больно обидно было, что права она — лазил же он к ним в огород. Наподдавал ей, надо сказать, здорово, даже притомился, и несколько волосков осталось в руках — длинные, золотистые и завиваются штопором. А она — вот ведьма! — не заревела. Глаза, правда, влажные стали, и побледнела так, что веснушки еще больше проступили, но ни гугу! Данилку это взбесило — могла бы и зареветь, все девчонки ревут. А то выходит, что он вроде и зря ее отлупил. Полез на крышу, а на сердце камень лег. Получилось, что отступает он. Хотелось вернуться и еще раз отволтузить ведьму, и в то же время было не по себе От собственной несправедливости.
Тем же днем шел Данилка с хлебом из магазина, шел мимо ее дома. Вдруг распахнулась калитка — и шасть на него горшок воды! С головы до ног окатило. Данилка не успел опомниться, как калитка захлопнулась, а он мокрый стоит. И хлеб мокрый. А за калиткой смех. Ну тут Данилка чуть не заревел от обиды и злости. Поозирался — пуста улица. Слава богу, не видел никто его позора. Поклялся в тот день он страшной клятвой, что отомстит за такое поругание. Свечку зажег и ладонь к огню протянул. Правда, пламени не касался — больно все же! — но над дымом подержал ладонь, даже припекало немножко. Главное, похоже было на Муция Сцеволу. Такая картинка в учебнике по истории есть. Они как раз Древний Рим проходили.
