Рассказы о большом мире - [40]

Господи, помоги мне… Мне плохо… Мне так плохо и мерзко, мне погано и больно…

Ну, пожалуйста...

Я царапал бетонную землю во мраке чудовищной ночи, катался по полу, содрогаясь от невидимых ударов жестокой плети, скрипел зубами и рыдал от мерзости и боли. Немножко, ну совсем немножко… Совсем чуть-чуть, малую толику того счастья, того неземного блаженства… Ну хотя бы уберите это состояние дерьма из моей поганой, грешной души, прожжённой факелами инквизиции…

Ну, что вы за люди-то, Господи…. Вы не люди, вы сволочи, дряни, мерзкие поганые суки… Ненавижу вас всех… Ненавижу…

Весь этот грёбаный мир ненавижу…

Ну, сжальтесь… Ну, пожалуста… Умоляю вас… Заклинаю… Мне для этого нужно всего ничего… Совсем чуточку… Просто на мгновение назад… Ну, пожалуйста…

- Чё он там скулит? – спросил старший оперуполномоченный. – Заколебал уже.

- А хрен его знает, я особо не вслушивался, – брезгливо поморщившись, ответил сержант. – Ломки у него героиновые, дозу хочет. Он сначала чё-то про какой-то остров плёл, или долину, не помню точно, про бабу какую-то охрененно красивую, про птичек разных, а потом я болт забил на этот бред. Слушай, я пойду чайку глотну, не в службу, посмотри, чтобы он не слишком себя царапал, а то спишут на то, что мы его били.

Просто так

На полу лежит книга. Она о любви, я это знаю, хотя не читал её.

На кровати лежит женщина. Я едва с ней знаком.

В комнате пыль. Луч света из окна наглядно демонстрирует это.

Утром всё иначе, утром всё по-другому.

Безумно хочется кофе.

Ароматного, терпкого, чтобы чашка грела ладони.

Женщина улыбается во сне и поворачивается набок, спиной ко мне. Тонкое одеяло обволакивает её талию, подчёркивая вопиющую женственность. Словно под него положили гитару.

Какое банальное сравнение.

Какое пошлое.

Я наклоняюсь над книгой, осторожно, стараясь не шуметь, поднимаю её и раскрываю на середине. Текст как текст, ничего особенного. Я открываю титульный лист.

«Гордость и предубеждение».

Смешно.

Женщина произносит моё имя во сне, затем что-то бормочет, чего я не разбираю и снова улыбается. Похоже, я ей снюсь.

Безумно хочется кофе. Но его нет. Есть чай. Она не пьёт кофе. Так она сказала ночью.

Я подхожу к окну.

Через чистое, старательно вымытое стекло виден широкий проспект.

Утреннее солнце играет бликами на крышах проезжающих мимо автомобилей, прячется среди лакированной листвы берёз и клёнов, солнечными зайчиками мерцает в окнах высотки напротив.

Мне хочется быть приятным.

Я наспех обуваюсь, суя ноги в зашнурованные туфли, и выхожу из квартиры, аккуратно закрывая за собой дверь. Её ключом.

Пускай она проснётся и увидит цветы и фрукты.

Я не знаю, зачем мне это надо.

Возможно, это просто благодарность. За её улыбку во сне. За горячий шёпот ночью. За понимание вечером накануне.

А возможно, я просто эгоист и хочу произвести впечатление.

В любом случае, ей понравится это утро.

Я выхожу из подъезда, иду к ближайшему супермаркету и рассматриваю спешащих на работу людей. Они уже устали. Заранее.

Я их понимаю. Даже сочувствую. Но это ничего не меняет.

Магазин закрыт. Откроется в девять. А сейчас начало седьмого.

Торможу прохожего, молодого парня в наушниках, интересуюсь, есть ли здесь круглосуточный магазин.

Он останавливается, вынимает из уха гарнитуру и спрашивает, что мне нужно.

Я повторяю вопрос.

Он показывает рукой за мою спину и двигается в ту же сторону, не дожидаясь ответа.

Благодарю и иду вслед за ним.

Поют птицы.

Я захожу в круглосуточный супермаркет, миную сонного охранника. Вынимаю из ряда тележек одну и прохожу в зал, туда, где на витринах красуются фрукты. Срываю несколько пакетов и постепенно, не спеша, заполняю их.

Мандарины с ярко-оранжевой кожицей, рубиновый виноград с немного стёртым сероватым налётом на ягодах, зелёные в белую точечку яблоки, мягкие груши, жёлтые с коричневыми пятнышками бананы, клубника в пластиковой упаковке.

По очереди отдаю все эти пакеты сонной толстой девушке с азиатской внешностью. Тут все сонные.

После того, как на каждом пакетике, тщательно завязанным на два узла, появляется белый ярлычок-наклейка, благодарю, и иду вдоль рядов, толкая перед собой тележку.

Беру с полки взбитые сливки в металлическом флаконе.

Иду на кассу.

Прохожу мимо витрины с алкоголем. Останавливаюсь, рассматривая коньяк.

Кладу в тележку маленькую бутылочку пятизвёздочного.

На кассе сонная девушка. Я не удивлён.

Он приветственно кивает, официально здоровается, изображает улыбку и начинает методично брать с ленты пакеты и прислонять их штрих кодом к аппарату.

Пип. Пип. Пип. Пип.

Девушка спрашивает, нужен ли мне пакет.

Я киваю и беру со стойки пакетик с растворимым кофе. Три в одном. Гадость, но турки у неё всё равно нет.

Можно и в кастрюльке, знаю. Знаю, но не хочу.

Называю марку сигарет. Девушка вытягивает руку, снимает пачку с полки, и я думаю о том, что ей наплевать, как она выглядит. Всё, что её волнует – рабочее время. Тут она не считает себя человеком. И очень хочет, чтобы уже был вечер и её, наконец, сменили.

Я расплачиваюсь, благодарю, и забираю пакет.

В огромном помещении почти никого нет. Персонал и пара посетителей. Я прохожу мимо терминалов для оплаты телефонов, Интернета и прочего, и слышу гулкие звуки своих шагов.