Рассказы о большом мире - [17]

Она коснулась пальцами его чёлки, нежно улыбнулась и сказала “Пойдём, иначе нас хватятся”.

“Уже хватились” – прошептал он и вновь принялся целовать её.

Наконец они поднялись, и Ольга, завидев его взгляд, слегка порозовела. Она отчего-то стыдливо отвернулась, надевая футболку, плотно обтянувшую возбуждённую грудь.

Они вышли из бани, сначала он, следом она, держа его за кончики пальцев, и он смущённо и радостно увидел слегка прищуренный взгляд проходящей поодаль Марины.

– А, вот вы где, – с улыбкой сказала она. – Вас уже ищут, ребят. Идёмте есть шашлык.

Олег понимал, что она догадывалась, зачем они уединились. От мысли, что он такой взрослый уже мужчина, ведёт свою красавицу, всецело ему доверяющую, взаимно его любящую в компанию по большинству наверняка неопытных в любовном деле парней, его будто приподнимало над травой. Его, причастившегося плотской любви, возвысило в собственных глазах. Он стал тем, кем никогда не являлся прежде – избранным любовью.

И после, когда парни и девушки танцевали на веранде выкрашенного зелёной краской деревянного дома, под ритмичные поп-хиты, он смотрел на Ольгу, чувствовал свою значимость и предвкушал новые горячие поцелуи.

Ему всё время предлагали выпить, а он отказывался, сначала виновато, потом несколько раздражённо. И эти предложения, исходившие от разных людей, всё чаще звучали пьяно и путано.

Наконец, когда уже начало смеркаться, он понял, что ребята его избегают, а Ольга чувствует непонятное стеснение и предпочитает общаться с бывшими уже одноклассницами. Как они говорили: “о своём, о женском”. Это задело его и он, нежно взяв за локоть Ольгу, отвёл её в сторону и спросил в чём дело.

– Им не нравится, что ты не пьёшь. Они чувствуют себя не в своей тарелке рядом с тобой. Это неприятно, когда ты пьян, а кто-то зачем-то идёт на дурацкий принцип и не хочет даже пригубить вина, хотя вообще-то говорили хорошие тосты.

Впервые за день он почувствовал одиночество. Холодное, тёмное, знакомое.

И тогда, будто ощутив это, Ольга обвила его шею руками и разгорячённо прошептала рядом с ухом:

– Олежек, ну немножко... прошу тебя... ради меня...

От неё пахло вином, и это был не неприятный запах, скорее он таил в себе сексуальность. Это взволновало его и, поддавшись порыву, он ответил:

– Хорошо.

Его, смущённого и улыбающегося, встретили аплодисментами, когда поняли, что он вышел во двор, к столу, пить. Все тут же засуетились, щедро наливая ему вина, а он просил налить немножко.

Спустя час он изрядно захмелел. Танцы парней и девушек на втором этаже дома всё меньше походили на танцы, но всё больше на секс.

Все они вскоре сильно напились. Кого-то рвало на веранде, кто-то курил спайс во дворе, кто-то громко стонал среди огородных грядок, и временами то тут, то там раздавались мат и гогот, куда более громкие, чем музыка.

Олег стоял у окна, а за его спиной, разметав на кровати руки и волосы, сладко спала его богиня. Он лёг подле и укрыл её одеялом. Прижавшись к тёплому телу, всю оставшуюся ночь осторожно гладил мягкие волнистые волосы, пытаясь осознать и огромный букет нежных чувств к этой девушке, которую мог называть теперь своей и ту власть, которую она имела над ним.

Заснул он поздно, когда рассвело.

4.

На другой день пришло похмелье.

Ольга, видя, что ему не нравится происходящее вокруг, предпочитала теперь общество одноклассников, а он, не зная, чем себя занять, ушёл бродить к реке. Уходя, он оглянулся, надеясь, что Ольга передумает и пойдёт с ним, но не увидел её.

Вернувшись к обеду, Олег понял, что все пьяны и так тошно стало ему быть трезвым здесь, что недолго думая, он налил себе вина.

Но чем больше он пил, тем более мерзким ему казалось само существование людей, с которыми он так весело отдыхал ещё вчера. И чем больше пили они, тем сильнее стирались различия меж их лицами, они превращались в какие-то одинаково скотские маски с похабными грязными улыбочками, расфокусированными взглядами мутных глаз и торчащими патлами волос.

И только Ольга по прежнему отличалась, хотя что-то в её взгляде стало иным, она будто смотрела сквозь него, будто избегала его присутствия, но не желала обидеть.

От этой мысли становилось невыносимо больно, словно любимая вела в душе своей страшную борьбу между ним, человеком, и этим стадом...и выбор делала не в пользу Олега... А потом, когда его замутило и он вышел во двор вдохнуть свежего воздуха, то понял, что в этом стаде нет его, человека... что он здесь просто часть стада.

Олег вошёл в дом, схватил её за руку и сказал, глядя в пьяные серые глаза:

– Поехали отсюда, а?

– Ты совсем сдурел? – как-то непривычно зло, будто подговорил её кто, спросила Ольга. – Отцепись. Если тебе не нравится тут, не порти людям праздник!

Он расслабил пальцы, Ольга выдернула руку и побежала во двор, растрёпанная, прекрасная и... чужая.

Вскоре совсем стемнело. Олег больше не пил. Он бродил по посёлку, а лай собак изредка звучал аккомпанементом его шагам.

Какой ужас, думал он, что их такие нежные и искренние поцелуи произошли здесь, среди этой Гоморры, среди этого скота, мочащегося на стены дома, среди обдолбанных спайсами, спящими рядом со своей блевотой... Скотство, от которого он привык отгораживаться...