Рассказы - [8]

Айда покачал головой.

- Не... - сказал он по-деревенски. Он не знал, как теперь быть.

- Ничего, скоро она обязательно сообщит, куда переехала. Делать нечего, придется подождать. Так я пойду. - Хаясида-сан быстро вышел из ворот сада. Айда медленно поплелся следом. В ту минуту ему и в голову не пришло, что надо было бы помахать на прощанье хозяину закусочной, потому что теперь он уже никогда, видно, не придет в этот сад. Ему почему-то стало вдруг зябко, и он поднял воротник джемпера.

Он не заметил, как прошел остановку автобуса и оказался у Монмаэ Никамати. В автобус садиться не хотелось. Страшно было вернуться в пустую комнату. Потому он не торопился. Так и шел пешком.

На мосту Энъебаси дул сильный ветер с реки, и ему показалось, что его вот-вот унесет в небо. Он остановился у железных перил, испугавшись, что улетит неизвестно куда, хотя это не он, а Миса улетела от него, как бумажный змей с оборванной нитью.

Он дошел до Нихонбаси. Домой возвращаться все еще было рано. На тротуаре перед большим универмагом образовался непрерывный людской поток. Он поплыл в этом потоке. Перед входом виднелась вывеска: "Шедевры японского бонсая" {Бонсай - карликовое дерево, миниатюрный садик в горшке или на подносе.}.

Когда он увидел иероглиф "бон", глаза его вдруг затуманились. Он вытер слезы рукавом джемпера и снова взглянул на вывеску. Такой знакомый иероглиф! На его родине Бон {Бон - праздник поминовения усопших.} справляли с тринадцатого августа, на месяц позже, чем в других местах. Когда спускались сумерки, все шли на храмовое кладбище у подножия горы и зажигали у родных могил поминальные костры из сосновых корневищ. А когда совсем темнело, на кладбищенском склоне горы мерцало более двухсот огней, и каменные ступени, ведущие к храму, казались мостом через горящее озеро.

С тех пор как он уехал в Токио, он ни разу не был в своей деревне, ни на Новый год, ни на Бон. Нет, он не бежал из дома. Просто ему не хотелось туда возвращаться. После смерти отца к матери тихой сапой вселился бродячий торговец, и дом стал ему чужим. Поэтому, окончив школу, он поспешил уехать из деревни с намерением больше туда не возвращаться и вообще забыть свою деревню. Но иероглиф "бон" напомнил ему дымки от поминальных костров в роще криптомерий на кладбище. Понять значение иероглифа "сай" на вывеске он не смог и решил, что речь идет о выставке предметов, которыми пользуются во время праздника Бон в разных местах Японии. Пройти мимо такой выставки было нельзя.

Однако, поднявшись на эскалаторе в зал, он увидел лишь несколько десятков горшков с миниатюрными деревьями. Они стояли на низких полках, покрытых белым полотном. Он остановился, обескураженный, перед причудливо искривленной карликовой сосной, и тут кто-то хлопнул его по плечу.

- Айда-кун?

Он удивленно оглянулся. Это был Цуру-сан, сторож с матрасной фабрики. "Странная встреча в странном месте", - подумал он. Цуру-сан тоже, казалось, был удивлен.

- Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь! - воскликнул он. - Ты что, любишь бонсай?

Тогда-то Айда впервые узнал, что маленькие деревья в горшках называются бонсай.

Они отошли в сторону, чтобы не мешать посетителям выставки, и стали разговаривать. Цуру-сан спросил, как его рука, и он незаметно вытащил руку из кармана и показал ему. Еще на фабрике а Айда испытывал симпатию к Цуру-сан, похожему на барсука, да и Цуру-сан, по-видимому, сочувствовал парню, лишившемуся сразу двух пальцев.

Поскольку Айда впервые оказался на выставке бонсай, Цуру-сан предложил посмотреть ее вместе, и они отправились вдоль полок с горшками. Цуру-сан до этого уже обошел зал несколько раз, поэтому он подробно объяснял Айда особенности экспонатов и трудности, с которыми столкнулись их создатели. Он горячо дышал в ухо Айда, а тот сказал с восхищением:

- Здорово же ты все знаешь!

- Так я ведь много лет занимаюсь этим искусством. Правда, не настолько преуспел, чтобы выставлять здесь свои произведения, однако и у меня есть шедевры. Не веришь - пойдем покажу, - сказал Цуру-сан.

Айда подумал, что лучше все-таки сохранять дерево в естественном виде, а не скручивать нарочно стволы и ветви, не создавать уродливые наросты. Хороша была японская ель с неуклюже растопыренными ветвями, три хиноки {Хиноки - кипарисовик японский.}, стоявшие рядышком. Его привлекали пейзажи, нравилось, когда несколько одинаковых деревьев росли в горшке в виде рощицы. Кэйяки {Кэйяки - дзельква пильчатая, ценное дерево семейства ильмовых.} в одном из горшков выглядели совсем как настоящая роща. Это была сама природа в миниатюре.

Поэтому, когда Цуру-сан спросил после осмотра, что Айда больше всего понравилось, тот сразу сказал:

- Пейзажи.

- Вот как! Я так и думал, - обрадовался Цурусан. - Я тоже люблю пейзажные бонсай. И выращиваю их неплохо. Хотелось бы показать тебе. Право слово, заходи как-нибудь ко мне. У меня много разных бонсай пейзажного стиля.

Цуру-сан вырвал листок из блокнота и нарисовал, как пройти от станции метро до его дома.

- В следующее воскресенье сможешь? - спросил он.

Предложение было неожиданным, и Айда растерялся, но потом вспомнил, что теперь ему уже не надо ехать в Фукагава и сидеть в саду, он совершенно свободен. Пока он осматривал бонсай вместе с Цуру-сан, он совсем забыл о том, что Миса бросила его и скрылась неизвестно куда.