Рассказы - [6]

Хозяин закусочной понимающе кивнул и молча показал ему свою правую руку. На ней не было безымянного пальца.

- Это не пилой отрезало. Пулеметом отбило, - сказал он.

На другой день хозяин закусочной спросил:

- Близко живете?

- Я? В Канда.

- В Канда?! И оттуда приезжаете?

- Да. На автобусе. Девятнадцатый номер от южного входа Токийской станции метро.

- Вот, значит, как! А я думал, вы тут неподалеку обитаете.

Не зря спросил. Каждое воскресенье он приезжал сюда утром и просиживал на качелях до захода солнца.

- Здесь рядом знакомая живет, - сказал он, подмигнув хозяину.

- Тогда почему вы всегда один?

- А ее дома нет...

На лице хозяина закусочной отразилось недоумение: можно, дескать, и потом зайти. Но он этого не сказал. Заметил только:

- Ну и терпеливые же вы там, в Тохоку. Айда удивился, потому что никогда не говорил а хозяину закусочной, откуда он родом.

- По говору понятно. Я в армии с ребятами с Тохоку служил... Все погибли.

Айда молча вернулся к качелям. Отсюда ему был виден невзрачный переулок на другой стороне улицы. За вывеской одноэтажного строения у входа в переулок виднелись три окна второго этажа стоявшего позади дома, беленного известкой. То, что посередине, было окном комнаты Миса. Она поставила в комнате роскошную кровать и жила там вместе с черной кошкой по кличке Тама.

Кошку Миса привезла из деревни, а кровать купила, когда стала работать в баре. Он помнил, как первый раз уселся на эту кровать. Ноги сами по себе взмыли в воздух, и он стал раскачиваться вперед и назад, точно дарума {Дарума - здесь: игрушка наподобие ваньки-встаньки.}.

Айда очень удивился. Чем он там набит, этот матрас? Не думал, что кровать может быть такой мягкой. Cначала он ощутил беспокойство, а потом вдруг помрачнел. Теперь-то он понимал, что это было предчувствием беды.

III

- Отныне будет так: если на окне висит красное полотенце - я еще сплю, беспокоить не надо.

Миса сказала это в конце лета, когда он однажды в десятом часу утра постучался к ней в дверь.

- Если белое полотенце - ко мне можно подняться. А когда никакого полотенца не видно, меня нет дома.

В тот день Миса спросила из-за двери:

- Это ты, Ко-тян {Ко-тян - уменьшительное от Кохэй.}? - и, помедлив немного, сказала: - Подожди в саду.

До сих пор она всегда открывала ему дверь, даже если была в каком-то колыхавшемся, прозрачном, как крылья мотылька, одеянии, и при этом говорила:

"Я еще сплю. Войдешь?" - "Подожду на улице", - отказывался он и ждал, когда откроется окно в комнате Миса, выходящее в переулок. А в то утро она не только не отворила ему дверь, но потом еще и отчитала его. Такого не было с тех пор, как они уехали вместе из деревни.

"Может, в баре что случилось или чувствует себя плохо", - решил он, направляясь, как она велела, в сад. Немного погодя прибежала Миса с развевавшимися волосами, выкрашенными в каштановый цвет, и выпалила:

- Теперь будет так...

"О чем это она?" - подумал он. Оказалось, о полотенцах.

- Иначе я просто свалюсь от недосыпания. Мы с тобой живем в разных мирах. И отдыхаем, естественно, по-разному. Ты должен понять меня.

И беглой токийской скороговоркой, которую она уже усвоила, Миса выпалила все, что, видимо, давно уже наболело у нее на душе. Прежде ему и в голову бы не пришло, что он будет вот так стоять перед ней и выслушивать упреки. Поэтому он глядел на бледные без помады губы Миса и молчал. А когда Миса остановилась, сказал:

- Я понял. Пусть будет так, как ты сказала.

Только не говори, что мы живем в разных мирах. Миса молчала, опустив тяжелые, опухшие веки. Тогда он, чтобы разрядить обстановку, добавил весело, загибая оставшиеся на правой руке пальцы:

- Значит, красный - стоп, белый - иди, а когда никакого сигнала возвращайся восвояси. Ну прямо как дорожные знаки.

Однако Миса даже не улыбнулась. Не глядя на него, сказала сухо:

- А ты что думал? Это тебе не деревенская дорога.

Разговор не клеился, так что в тот день, постояв немного на улице, они разошлись. В следующее воскресенье на окне у Миса не оказалось никакого полотенца. Это означало, что ее нет дома. "А может, она уже забыла про эти полотенца? - подумал он, стоя в переулке. - Каждый может рассердиться, если его разбудить не вовремя. Вот в сердцах и наговорила лишнего".

Он понял, что не успокоится, пока не постучит к ней в дверь. Когда он поднимался по лестнице, скрипнула дверь уборной, и появился сосед Миса, Хаясида-сан, в ватном кимоно и с зубной щеткой во рту.

- Миса-тян куда-то уехала, - сказал он. Ничего не оставалось, как поклониться и уйти. Значит, Миса не забыла про сигнал. В переулке он оглянулся - в окне комнаты Миса ничего не висело. "Уходи, меня нет дома", как бы говорила Миса.

Но он перешел улицу и направился в сад. Лавочек там не было, и он сел на качели. Ему был виден переулок и окно комнаты Миса. Идти было некуда. Дома его ожидал лишь тощий тюфяк в пустой комнате, и возвращаться туда не хотелось. "Лучше здесь побуду, подожду Миса", - подумал он.

Миса не вернулась и к вечеру. Так было и в следующие два воскресенья. В окне не виднелось никакого полотенца, и с наступлением сумерек свет не горел. И все же через неделю он снова вышел из дома и упрямо направился в сад. По дороге он думал, что ее и сегодня не будет дома, но остановить себя и вернуться не смог. Узнать, дома она или нет, можно, только взглянув на ее окно. А вдруг дома? Вдруг на ее окне висит белое полотенце?