Рассказы - [12]

— Вечерний рейс удобнее. В поезде вы займете купе для дам и будете там в большей безопасности, чем в любом заграничном отеле. Постарайтесь не выходить из вагона, не гулять по поезду и не забывать про дверь туалета. В Мюнхене вы будете в восемь часов. До отеля «Грюнвальд», как сообщает фрау Арнольдт, не более минуты. Можете нанять носильщика. Фрау Арнольдт приедет в шесть часов вечера, так что в вашем распоряжении целый день. Советую вам отдохнуть и освежить в памяти немецкий язык. Если проголодаетесь, пойдите в ближайшую кондитерскую и возьмите кофе с булочкой. Вы уже бывали за границей? Нет?

— Нет.

— Что ж, я всегда говорю своим девочкам, что лучше поначалу не доверять людям, чем доверять без оглядки. Гораздо безопаснее, если вы будете подозревать случайных знакомых в дурных намерениях, в таких случаях приятнее ошибаться. Звучит довольно грубо, но ведь о нас заботиться некому, верно?

В дамском отделении оказалось очень мило. Доброжелательная горничная разменяла ей деньги и укрыла ноги. Она лежала на жесткой кушетке с розовым рисунком и благодушно наблюдала, как пассажирки пришпиливали к валикам шляпы, снимали ботинки и юбки, открывали несессеры, заворачивали волосы на загадочные шуршащие комочки и, прежде чем лечь спать, повязывали головы вуалями. Бух, бух, бух. Безостановочно крутился винт корабля. Горничная прикрыла лампу чем-то зеленым и, подтянув повыше юбку, села возле печки с длинным вязанием. Над ее головой, на полочке, стояла бутылка с узким горлышком, из которого свешивались не помещавшиеся в ней цветы. «Мне очень нравится путешествовать», — подумала юная гувернантка и, разморенная теплом и легким покачиванием, улыбнулась.

Однако, когда пароход остановился и она вышла на палубу с корзиной в одной руке, пледом и зонтом — в другой, чужой, холодный ветер чуть не сдул шляпу с ее головы. Она посмотрела наверх, на мачты и перекладины, черные на фоне сверкающего неба, и вниз, на темную площадку, где стояли в ожидании чужие замерзшие люди. Она шла вместе с сонной толпой, из которой все, кроме нее, знали, куда им идти и что делать. Вдруг она испугалась. Совсем немножко… Ровно настолько, чтобы пожалеть… пожалеть, что теперь не день и рядом с нею нет ни одной из тех женщин, которые улыбались ей в зеркале, когда причесывались.

— Билеты, пожалуйста. Ваши билеты. Приготовьте ваши билеты.

Балансируя на каблуках, она одолела сходни, после чего к ней подошел мужчина и тронул ее за плечо:

— Вам куда, мисс?

Говорил он по-английски. Раз на нем такая фуражка, значит, он сторож или начальник станции. Не ожидая ответа, он выхватил у нее корзину.

— Туда, — решительно крикнул он ей грубым голосом и стал протискиваться сквозь толпу.

— Но мне не надо носильщика. (Какой ужасный человек!) Мне не надо носильщика. Я сама.

Чтобы не отстать, ей пришлось бежать, но злость придала ей силы, и она догнала «негодяя», вырвала у него из рук корзину. Он не обратил на это никакого внимания и свернул на длинную неосвещенную платформу, которая шла поперек путей. «Да он грабитель!»

Она окончательно перестала сомневаться в том, что он грабитель, когда ступила между блестящими рельсами и ощутила под ногами гаревый настил. На другой стороне — боже милостивый! — поезд с надписью «Мюнхен». Мужчина остановился возле большого освещенного вагона.

— Второй класс? — нагло спросил он.

— Да. Дамское купе.

Бедняжка задохнулась от бега. Открыв маленький кошелек, она искала мелочь, пока этот ужасный человек забрасывал ее корзину на верхнюю полку пустого купе, на окне которого значилось: «Dames Seules» [5]. Войдя в вагон, она протянула ему двадцать сантимов.

— Это что такое? — вновь заорал он, переводя взгляд с монеты на нее, даже обнюхивая деньги, будто никогда в жизни не только не держал в руках, но и не подозревал о существовании подобной монеты. — Вы мне должны франк! Понятно? Нет? Франк! Моя цена — франк!

Франк! Пусть не воображает, что она собирается дать ему франк за все, что он с ней проделал, только потому, что она еще совсем девчонка и едет одна. Ни за что! Ни за что! Она сжимала в руке кошелек и даже не глядела на него… Она разглядывала Сен-Мало и просто-напросто не слушала его.

— Ах, нет? Нет! Надо четыре монеты. Вы ошиблись. А эту забирайте обратно. Я желаю получить свой франк.

Он спрыгнул на ступеньку ниже и бросил монету ей обратно. Дрожа от ужаса, сжавшись в комочек, она все же протянула ледяные пальчики и подняла монету… спрятала ее в кулачке.

— Больше вы не получите, — пролепетала она.

Минуту-другую она чувствовала на себе его острый взгляд, пока он, скривив в усмешке рот, осматривал ее с головы до ног.

— Оч-чень хорошо! Тrrees [6] biеп!

Передернув плечами, он исчез в темноте.

Фу, кажется, всё. Какой ужас! Она встала, чтобы взглянуть на корзину, но заметила в зеркале себя, бледную, с круглыми от страха глазами.

— Теперь все позади, — развязав «дорожную вуаль» и расстегнув зеленую накидку, сказала она своему отражению, почему-то уверенная, что оно испугалось еще больше ее.

На платформе начали собираться люди. Они стояли маленькими группками, некоторые перекидывались словами, и все они были зелеными благодаря вокзальным фонарям. Маленький мальчик в красном с грохотом прокатил огромный стол на колесиках и теперь стоял, опираясь на него, он что-то насвистывал и обмахивал салфеткой свои ботинки. Женщина в черном фартуке из альпаки толкала перед собой тачку с подушками. Она казалась сонной и рассеянной и катила словно не тачку, а коляску с младенцем, покачивая ее вверх-вниз, вверх-вниз. Откуда-то приплыли кольца белого дыма и повисли над крышей, как вылепленные из тумана виноградины.