Рассказы из цикла «Смерть на проводе» - [18]

— Насколько маленький? — спросил он.

— Пять на восемь, — сказал я. — На матовой бумаге.

Телевидение как учебно-воспитательное учреждение

"Чудеса творятся за неделю" — гласит книга Бытия. Ну, до чего точно!

Вот, возьмем, к примеру, телевизор: в течение первой недели после покупки мы находились в полной его власти, еженощно восседая перед новоприобретенным аппаратом, пока последняя телестудия самого дальнего уголка Ближнего Востока не заканчивала свою последнюю передачу. И так продолжалось постоянно, ибо "пленники" не роптали. Собственно, мы так использовали аппарат потому, что наш дом располагался на довольно высоком холме, и это обеспечивало хороший прием со всех сторон. Этому чуду технического прогресса пришлось принести в жертву Амира. У нас сердце разрывалось видеть, как он зачарованно смотрит в мерцающий экран, хотя там иной раз по часу ничего другого, кроме заставки "Технический перерыв" или "Израильское телевидение" не предлагалось. Любые намеки на его бессмысленное поведение он встречал раздраженным взмахом руки и резким "Тсс!".

Для пятилетнего ребенка довольно вредно день за днем сидеть до полуночи перед ящиком, а на следующее утро на четвереньках ползти в детский сад. И опасения, которые он в нас этим вызывал, непрерывно возрастали, особенно, после того, как телевидение Кипра начало свою поучительную серию "Приключения ангела", и наш сын с завидной регулярностью усваивал из нее, как легко и элегантно можно убивать. Комната Амира с этого времени всегда была хорошо освещена, поскольку страх не давал ему заснуть. С другой стороны, яркий свет тоже не давал ему заснуть, но он мог, по крайней мере, хотя бы закрыть глаза, хотя сразу же снова распахивал их от страха, что вот-вот может появиться тот самый элегантный убийца.

"Хватит! — с необычной для себя энергией решила однажды вечером самая лучшая из всех жен. — Уже восемь часов. Марш за мной в кровать!".

Этот крик материнского сердца, замаскированный под приказ, не был услышан. Амир, истинный мастер уловок и проволочек, изобрел для такого случая любопытную комбинацию упрямого молчания и чудовищного рева.

"Не хочу в кровать! — визжал он. — Хочу телевизор! Телевизор хочу смотреть!"

Его мамочка попыталась убедить его аргументом, что для такого занятия уже слишком поздно. Бесполезно.

"А ты? А папа? Для вас не поздно?"

"Но мы же взрослые".

"Тогда идите работать!".

"Сначала ты иди спать!".

На меня был брошен взгляд, требующий привнести в разговор отцовский авторитет.

"Может быть, ты и прав, сынок. Мы сейчас все пойдем спать".

Я выключил аппарат и представил совместно с женой демонстративные зевания и потягивания. Затем мы все втроем проследовали к нашим кроватям. Но, конечно же, мы не забыли, что в 20.15 Каир показывает французскую комедию. На цыпочках прокрались мы обратно в гостиную и тихонько снова включили телевизор.

Спустя несколько секунд тень Амира упала на экран:

"Эх, вы! — выкрикивал он с вполне обоснованным гневом. — Гадкие обманщики!".

"Папа никогда не обманывает, — вразумила его мать. — Мы только хотели посмотреть, экран начинает светиться слева направо, или нет. А сейчас мы идем спать. Спокойной ночи".

Вроде бы, прошло. И мы быстро заснули.

"Эфраим, — прошептала мне сквозь сон жена через несколько минут, — кажется, мы можем вернуться…"

"Тихо, — пробормотал я так же спросонья. — Он здесь".

Сквозь полузакрытые веки я рассмотрел в темноте силуэт нашего сына, который — очевидно, в целях контроля — всматривался в нашу комнату. Однако он с удовлетворением принял к сведению мое предусмотрительное покашливание и снова улегся в кроватку, чтобы там бояться элегантного убийцу. Для гарантии мы подождали еще пару минут, прежде, чем тихой сапой пробрались к телевизору.

"Убавь звук" — прошептала жена.

Это был весьма правильный совет. Когда смотришь что-то по телевизору, а особенно, титры, все зависит не от того, что ты слышишь, а от того, что видишь. А уж когда транслируют театральную постановку, достаточно небольшого усилия, чтобы понимать текст прямо по губам исполнителей. При этом следует только установить насколько возможно высокую контрастность. С этой целью жена и нажала соответствующую кнопку, точнее, ту кнопку, которую она считала соответствующей. Но это было не так. Это мы поняли по тому, что в следующее мгновение громкость подскочила до чудовищной, всесокрушающей силы.

Ну, и конечно, тут же на наши головы обрушился Амир:

"Вруны! Хитрые вруны! Змеи! Змеиные вруны!" — и его завывания заглушили передачу из Каира.

Поскольку все наше приказное насилие в этот вечер стало бесполезным, Амир, изредка всхлипывая, остался сидеть с нами не только на все время той трехактной пьесы, но и на танец живота, исполняемый парой танцовщиц из Аммана. На следующий день в детском саду он уснул на уроке пения. Воспитательница позвонила нам и взволнованно рекомендовала отвести его в больницу, поскольку возможно, что он укушен мухой це-це. Мы довольствовались тем, что отвели его домой.

"Что ж, сейчас нам осталось только одно" — вздохнула дорогой жена.

"А именно?"

"Продать телевизор".

"Не продавай его, не продавай его" — канючил Амир. И мы его, конечно, не продали. Мы выключили его ровно в 8 вечера, выполнили все предписанные процедуры, как то: чистка зубов, — и легли в предписанные постели. Под моей подушкой лежал при этом будильник, поставленный на 21:30.