Рассказы-исследования - [37]

И там же:

«Она верила в его превосходство, и она верила, что такие люди, как он, стыдятся любить ради одного наслаждения, ради одной прихоти. На каком основании она верила этому?»

А. П. Чехов, «Дама с собачкой»:

«Все это время она называла его добрым, необыкновенным, возвышенным: очевидно, он казался ей не тем, чем был на самом деле, значит, невольно обманывал ее».

Там же:

«За что она полюбила его? Он всегда казался женщинам не тем, кем был, и любили они в нем не его самого, а человека, которого создавало их воображение и которого они в своей жизни жадно искали; и потом, когда замечали свою ошибку, то все-таки любили».

Л. Авилова, «Последнее свидание»:

«Нет! Нет, вы все тот же. Но видите ли: если такие люди, как вы, не умеют любить…»

Там же:

«…умоляю… На один только раз… оставьте этот тон, которым вы причиняете мне такую боль».

…А. П. Чехов, «Дама с собачкой»:

«…он был приветлив с ней и сердечен, но все же в обращении с ней, в его тоне и ласках сквозила легкая насмешка, грубоватое высокомерие счастливого мужчины…»

Л. Авилова, «Последнее свидание»:

«…если такие люди, как вы, не умеют любить… у кого, в чьей душе искать другой любви, о которой едва ли не в каждом женском сердце запала томительная и неясная тоска? Надо ли искать любви, Павел Аркадьевич?..»

А. П. Чехов, «Дама с собачкой»:

«Он долго ходил по комнате и вспоминал, и улыбался, и потом воспоминания переходили в мечты, и прошедшее в воображении мешалось с тем, что будет. Анна Сергеевна не снилась ему, а шла за ним всюду, как тень…»

Он отвечает на ее упрек «вы не умеете любить», и опять возникает слово тень, уже соотнесенное с воспоминанием о ней в рассказе «О любви»: «…я не думал о ней, но точно легкая тень ее лежала на моей душе».

Да он однажды уже отвечал ей на тот же вопрос, на те же сомнения – любит ли он?.. И снова отвечал почти теми же словами, не боясь повториться, потому что чувствовал теперь то же, что и тогда, «…чувствовал, что она моя, что она близка мне, что нам нельзя друг без друга» (А. П. Чехов, «О любви»).

«…любили друг друга как очень близкие родные люди, как муж и жена, как нежные друзья»

(А. П. Чехов, «Дама с собачкой»).

Там же:

«Он подошел к ней и взял за плечи, чтобы приласкать, пошутить…», но «в это время увидел себя в зеркале».

Отшутиться не удается. Как не удалось еще в Ницце, когда он прочитал ее «Забытые письма» и как отзвук желания пошутить возник сюжет в записной книжке. С той поры прошло два года.

Гуров хотел пошутить, но «в это время увидел себя в зеркале. Голова его уже начала седеть. И ему показалось странным, что он так постарел за последние годы, так подурнел. Плечи, на которых лежали его руки, были теплы и вздрагивали. Он почувствовал сострадание…»

Прежний Гуров «успокаивал себя всякими рассуждениями». Этому, новому Гурову «не до рассуждений, он чувствовал глубокое сострадание (слово повторено. – И. Г.)… хотелось быть искренним, нежным…».

Л. Авилова, «Последнее свидание»:

«…с тобой мне хочется быть искренней, искренней…»

Искренность, нежность, сострадание…

Антону Павловичу, как и герою его рассказа, около сорока. Авилова моложе на четыре года. И вот любопытная подробность. Говоря в «Даме с собачкой» о возрасте героини, Чехов пишет, что она «недавно еще была институткой, училась, все равно как теперь его дочь».

В другом месте о Гурове говорится, что он «почти вдвое старше ее». Выходит, что Анне Сергеевне немногим больше двадцати. Весьма неожиданно после этого признание героя, что, являясь в его воспоминаниях, Анна Сергеевна «казалась красивее, моложе, нежнее, чем была…».

Изменив в рассказе возраст героини, – как известно, Чехов прибегал к этому приему, стараясь избежать прямого сходства, – он не обнаружил это несоответствие, хотя правил корректуру четырежды. Не обнаружил потому, что писал о другой и перед глазами была та, другая, которой исполнилось тридцать пять.

Та, что прочтет этот рассказ-ответ и поймет, что он любил и еще любит ее, но что и он устал от бесплодных надежд и ожидания.

«Для него было очевидно, что эта их любовь кончится еще не скоро, неизвестно когда… было бы немыслимо сказать ей, что все это должно же иметь когда-нибудь конец, да она бы и не поверила этому»

(А. П. Чехов, «Дама с собачкой»).

В своих мемуарах Лидия Алексеевна Авилова нигде не вспоминает об этих двух рассказах, завершивших диалог, длившийся в жизни и литературе. Ни разу не упомянут ею рассказ «Дама с собачкой». Сказав о нем, ей пришлось бы говорить и о своем рассказе «Последнее свидание». Вспоминать об этом она не хотела.

Как все же ее рассказ попал к Чехову? Не она ли сама послала ему? Или кто-то ему передал без ее ведома?

И она справедливо полагала, что, прочитав рассказ, Антон Павлович мог обидеться: ее Павел Аркадьевич весьма неприятен.

Не в этом ли винится она спустя пять лет, когда пишет Чехову:

«Я все боялась, что я умру и не успею сказать Вам, что я Вас всегда глубоко уважала, считала лучшим из людей.

И что я же оклеветала себя в Вашем мнении. Так вышло. И это было самое крупное горе моей жизни…»

Она прочла его ответ в этом грустном рассказе о невозможности для двоих достижения счастья…