Рассказы и очерки (1850-1859) - [17]

Досказав свою историю, простачок-мясник снова преобразился в гладколицего сыщика. Но ему самому так нравилось, как они его, переодетого дракона, водили по улицам, показывая Лондон, что он не отказал себе в удовольствии вернуться к этому месту своего рассказа; и тихо повторил со смешком мясника: "Ай-ай-ай, говорю, так это тут вешают злодеев? Бог ты мой!" А они: "Тут? Видали дурачину?"

Час был поздний, и деликатные гости забеспокоились, что надоели нам, и собрались уже расходиться, но тут сержант Дорнтон, тот, что с военной выправкой, улыбаясь, поглядел вокруг и сказал:

- На прощанье, сэр, вам, может быть, любопытно будет послушать о приключениях дорожной сумки. Они не отнимут много времени и, думается мне, забавны!

Мы приветствовали дорожную сумку так же сердечно, как мистер Шепердсон - мнимого мясника в "Заходящем месяце". Сержант Дорнтон повел свой рассказ.

- В тысяча восемьсот сорок седьмом году меня направили в Чатам на розыски некоего Мешека, еврея. Он был замешан, и в немалой мере, в краже векселей: получал их от молодых людей со связями (главным образом военных) якобы на предмет учета, а потом смывался.

Когда я прибыл в Чатам, Мешека там уже не было. Все, что мне удалось о нем узнать, это что он уехал, вероятно в Лондон, и что при нем... дорожная сумка.

Я поехал обратно в город последним поездом из Блекуолла и стал расспрашивать о пассажире еврее... с дорожной сумкой.

Вокзальная контора была закрыта, так как все поезда уже прибыли. На вокзале оставались только два-три носильщика. Искать еврея с дорожной сумкой по Блекуоллской железной дороге, которая тогда вела к одному крупному интендантскому складу, было все равно, что искать иголку в стоге сена. Но оказалось, что один из тех носильщиков нес некоему еврею в некий трактир некую дорожную сумку.

Пошел я в тот трактир, но еврей только оставлял там на несколько часов свою поклажу, а потом приехал за нею в кэбе и забрал. Я задал в трактире и носильщику несколько вопросов, какие счел разумным задавать, и получил при этом такое описание... дорожной сумки:

Камлотовая сумка, на ней с одного боку вышит гарусом зеленый попугай на жердочке. Зеленый попугай на жердочке служил средством опознавания этой самой... дорожной сумки.

Зеленый попугай на жердочке вел меня следом за Мешеном в Челтнем, в Бирмингем, в Ливерпуль, к Атлантическому океану. В Ливерпуле он оказался для меня недосягаем: Мешек отбыл в Соединенные Штаты, и я бросил думать о нем и о его... дорожной сумке.

Много месяцев спустя, чуть не год, в Ирландии был ограблен банк на сумму в семь тысяч фунтов стерлингов. Грабитель, именовавшийся доктором Данди, сбежал в Америку, откуда некоторые из похищенных банкнот попали обратно к нам в страну. По нашим сведениям он как будто купил ферму в Нью-Джерси[40]. Если толково повести дело, ферму можно было отобрать и продать в пользу тех, кто был им ограблен. В этих видах я и был послан в Америку.

Я высадился в Бостоне. Поехал в Нью-Йорк. Выяснил, что он недавно менял нью-йоркские кредитные билеты на нью-джерсейские и клал деньги в банк в Нью-Брансуике. Чтобы схватить этого доктора Данди, нужно было непременно заманить его в штат Нью-Йорк, на что потребовалось немало ухищрений и трудов. Один раз с ним никак нельзя было договориться о деловом свидании. В другой раз он сам назначил время, когда приедет для встречи со мною и одним нью-йоркским должностным лицом по измышленному мною поводу; но тут у него дети заболели корью. В конце концов он прибыл пароходом, и я его схватил и засадил в нью-йоркскую тюрьму, известную под названием "Гробница"; [41] верно, слышали о ней, сэр?

Редактор подтверждает, что слышал.

- На другое утро после его ареста я поехал в "Гробницу", чтобы присутствовать на допросе у местного судьи. Когда я проходил через личный кабинет судьи и будто ненароком обвел взглядом комнату, чтоб ознакомиться с местом действия, - как это вошло у нас в привычку, - я приметил в одном углу... дорожную сумку.

И что же я увидел на той дорожной сумке? Верьте мне или не верьте зеленого попугая на жердочке, в натуральную величину.

- Эта сумка с изображением зеленого попугая на жердочке, - сказал я, принадлежит одному английскому еврею, Аарону Мешеку, и никому другому - ни живому, ни мертвому!

Поверьте моему слову, нью-йоркские полицейские чины так и раскрыли рты от изумления.

- Откуда вы это узнали? - говорят они.

- Еще бы мне не узнать зеленого попугая, - говорю я, - когда там у нас эта птица такого мне задала жару. Я всю страну исколесил в погоне за ней.

- И сумка была в самом деле Мешека? - спросили мы покорно.

- А как же! Конечно, его! Мешек сидел в это самое время в этой самой "Гробнице", по другому обвинению. Мало того. Как выяснилось, в его сумке в этот самый момент лежали кое-какие документы, имевшие касательство к мошенничеству, за которое я тогда безуспешно пытался его арестовать, да, в этой самой... сумке с попугаем!

Такие вот необычайные совпадения и вот такие ловкие приемы составляют особенность этой важной разновидности служения обществу. И в практике эти приемы постоянно совершенствуются, изощряются - поскольку они должны постоянно приноравливаться к самым разным обстоятельствам, противополагая себя все новым ухищрениям, какие только может придумать извращенная изобретательность. Всегда настороже, всегда в предельном напряжении умственных способностей, работники сыска изо дня в день, из года в год должны находить все новые способы борьбы против новых хитростей и уловок, измышляемых соединенной фантазией всех беззастенчивых нарушителей закона в Англии, ни на шаг не отставать в изобретательности от противника. На суде материал тысячи таких историй, какие мы тут рассказали, - иногда, по самому сплетенью обстоятельств романтически чудесных, - бывает заключен в стереотипную фразу "на основании полученных мною сведений, я сделал то-то и то-то". А ведь надо было, тщательно выверяя выводы и всю дедуктивную цепь, безошибочно направить подозрение на данное лицо; захватить это лицо, куда бы оно ни укрылось и что бы оно ни предприняло, чтобы не быть обнаружену. Преступник схвачен; предстал перед судом, и все. На основе сведений, которые я, офицер сыскной полиции, получил, мною это сделано; и согласно заведенному для этих случаев обычаю, я больше ничего не говорю.