Рассказы и очерки (1850-1859) - [19]
- Вижу, - говорит он. - Господи! Я же превосходно знаю эти перчатки! Я видел не одну дюжину пар от того же владельца.
- Да не правда? - говорю я.
- Истинная правда! - говорит он.
- Так вы, верно, знаете, кто их чистил? - говорю я.
- Знаю, конечно, - говорит он. - Их чистил мой отец.
- Где живет ваш отец? - говорю я.
- Да тут за углом, - говорит молодой человек, - совсем близко, в двух шагах от Эксетер-стрит. Он вам сразу скажет, чьи они.
- Вы не могли бы сейчас же пойти туда со мной? - говорю.
- Конечно, могу, - говорит он, - но только, знаете, не рассказывайте вы моему отцу, что мы познакомились с вами в театре, ему это не понравится.
- Хорошо!
Мы пошли прямо к ним на квартиру и застали там за работой старика в белом фартуке и двух или трех его дочерей: сидят в первой комнате, а перед ними груда перчаток, и они их чем-то натирают и чистят.
- Отец, - говорит молодой человек, - этот джентльмен заключил пари, что найдет владельца пары перчаток, и я пообещал, что ты ему поможешь.
- Добрый вечер, сэр, - говорю я старику. - Вот перчатки, о которых говорит ваш сын. Видите - буквы "Тр." и крестик.
- Да, - говорит он, - я эти перчатки знаю очень хорошо; я их чистил дюжинами. Они принадлежат мистеру Тринклу: у него большая обивочная мастерская на Чипсайде [46].
- А вы, разрешите вас спросить, получаете их непосредственно от Тринкла?
- Нет, - говорит он, - мистер Тринкл посылает их всегда мистеру Фибсу, галантерейщику, у которого лавка напротив его мастерской, а галантерейщик пересылает их ко мне.
- Вы не откажетесь выпить со мною кружку? - говорю я.
- Пожалуй, не откажусь! - говорит он.
Итак, повел я почтенного старика в трактир, и мы еще поговорили с ним и его сыном за кружкой, и расстались мы с ним друзьями.
Это было в субботу ночью. В понедельник я с утра пораньше пошел первым делом в галантерейную лавку, что напротив Тринкла - большой обивочной мастерской на Чипсайде.
- Могу я видеть мистера Фибса?
- Я и есть мистер Фибс.
- Ага! Насколько мне известно, вы посылали чистить эту пару перчаток?
- Да, посылал, для молодого мистера Тринкла - здесь, через улицу. Он сейчас у себя в мастерской.
- Ага! Это он там у прилавка, да? В зеленом сюртуке?
- Он самый.
- Вот что, мистер Фибс: тут неприятное дело, но я не кто иной, как инспектор Уилд из сыскной полиции, и эти перчатки я обнаружил под подушкой той молодой женщины, которую зарезали на днях на Ватерлоо-роуд.
- Силы небесные! - говорит он. - Он очень приличный молодой человек, и если его отец услышит, его это убьет!
- Мне очень жаль, - говорю я, - но я должен взять его под стражу.
- Силы небесные! - говорит опять мистер Фибс. - И ничего нельзя сделать?
- Ничего! - говорю я.
- Может быть, вы мне позволите вызвать его сюда, - говорит он, - чтоб это было сделано не на глазах у отца?
- Я бы не возражал, - говорю я, - но, к несчастью, мистер Фибс, я не могу допустить никаких переговоров между вами. Всякую попытку такого рода я обязан пресечь. Может быть, вы ему кивнете отсюда?
Мистер Фибс стал в дверях, кивнул, и молодой человек тут же перебежал через улицу; видный такой, веселый молодой человек.
- С добрым утром, сэр, - говорю я. И он:
- С добрым утром сэр.
- Разрешите мне задать вам вопрос, - говорю я, - Не знавали ли вы особу по имени Гримвуд?
- Гримвуд, - говорит он. - Гримвуд... Нет!
- Вы знаете Ватерлоо-роуд?
- Ватерлоо-роуд? Конечно, знаю!
- А не слышали вы случаем, что там убили молодую женщину?
- Да, я читал об этом в газете, и мне очень было горестно об этом читать.
- Вот пара перчаток - ваших перчаток, - которую я на другое утро нашел у нее под подушкой!
Он был в страшном смятении, сэр! В страшном смятении!
- Мистер Уилд, - говорит он, - клянусь всем святым, я там никогда не бывал. Я, насколько мне известно, никогда в жизни не видел ее...
- Мне очень жаль, - говорю я. - И сказать по правде, я не думаю, что вы - ее убийца, но я должен нанять кэб и отвезти вас к мировому. Впрочем, мне кажется, это такого рода случай, что судья хотел бы - по крайней мере поначалу - вести дело без огласки.
Проведено было негласное разбирательство, и тут выяснилось, что этот молодой человек был знаком, с двоюродным братом несчастной Элизы Гримвуд и что однажды - дня за два до убийства - он зашел проведать этого ее двоюродного брата и оставил у него на столе перчатки. А вскоре затем заходит туда же - кто бы вы думали? - Элиза Гримвуд!
- Чьи это перчатки? - говорит она и берет их в руки.
- Это перчатки мистера Тринкла, - говорит двоюродный брат.
- Вот как? - говорит Элиза. - Они очень грязные и ему, конечно, ни к чему. Я их возьму для своей служанки - пусть чистит в них печи.
И кладет перчатки в карман. Служанка, когда чистила печи, пользовалась ими и, как я полагаю, оставила их лежать на камине, или на комоде, или где еще; ее хозяйка, поглядев вокруг, чисто ли прибрано в комнате, схватила их и сунула под подушку, где я и нашел их.
