Рассказы и аллегории - [3]

— Любовь — не единственная цель жизни. Можно жить и ради другого.

— Да, для вас можно! А для меня любовь — это все!

— А теперь, дорогая, вам пора.

Молодая женщина встала.

— Поговорить с вами — такое утешение. Если б я не пришла к вам, я бы наложила на себя руки. Вы так помогли мне. Я ваш вечный должник.

Старшая взяла ее руку в свои:

— Можно я вас о чем-то попрошу?

— О чем?

— Тут всего не объяснить, я не смогу. И вы не поймете. Но бывают в жизни случаи ужасные, ужаснее, чем потеря любимого человека. Представьте, у вас была мечта, какой должна быть ваша жизнь, и вы все делали, чтобы воплотить эту мечту, и вот — не удалось: что-то такое, что вы выжгли в себе каленым железом много лет назад, вдруг поднимает голову и кричит в вас: «Пусть каждый занимается самим собой и плюет на ближнего! Каждый за себя. Так и только так надо играть в эту игру!» — и все, ради чего вы жили, ставится под сомнение, и, кажется, земля уплывает из-под ног..»— Она помолчала. — Вот такая минута настала сейчас для меня. Обещайте мне, что, если другая женщина когда-нибудь придет к вам с просьбой о помощи, вы не откажете ей и постараетесь полюбить ее, ради меня, если вы обещаете мне это, может быть, мне станет легче. Может быть, у меня хватит сил не отречься от своей веры.

— О, я сделаю для вас все, о чем вы просите. Вы так добры и великодушны!

— О, добра, о, великодушна! Если бы вы только знали! А теперь идите, дорогая.

— Я не оторвала вас от работы, скажите?

— Нет, последнее время я не сажусь за стол. До свидания, дорогая.

Молодая ушла, а та, что старше, опустилась на колени у кресла и заскулила, как малый ребенок, которого ударили, а он не смеет разрыдаться.

Прошел год, снова была ранняя весна.

Женщина сидела за бюро и писала, за спиной ее пылал камин. Она писала передовую статью о причинах, которые поставили разные народы перед выбором: свобода торговли или протекционизм.

Женщина писала быстро. А потом вошел слуга и положил на стол пачку писем.

— Скажите мальчику, я кончу через пятнадцать минут, — бросила она, и продолжала писать. Но тут внимание ее привлек почерк на одном из конвертов. Она отложила ручку и вскрыла письмо. Вот что она прочла:

Дорогой друг, пишу вам, потому что уверена, что вас обрадует известие о счастье, которое выпало на мою долю. Помните ли вы, как в тот день у огня вы мне сказали: «Ждите и через многие годы вы поймете, что все было к лучшему»? Этот день наступил раньше, чем мы смели надеяться. На прошлой неделе в Риме состоялась моя свадьба. Я замужем за самым лучшим, самым благородным, самым добрым из людей. Сейчас мы с ним во Флоренции. Вам даже трудно себе представить, какой прекрасной кажется мне моя жизнь. Теперь я знаю, та страсть была просто глупым сном молоденькой девочки. Я первый раз по-настоящему люблю мужчину, и этот мужчина — мой муж. Он любит меня и понимает так, как никто и никогда меня не понимал. Благодарю бога, что он нарушил мой сон, у него был для меня в запасе радостный сюрприз. Я больше не испытываю ненависти к той женщине, я всех люблю, всех до одного! Как вы, моя дорогая? Мы навестим вас, как только вернемся в Англию. Я всегда вспоминаю вас, какая вы счастливая — делать такое дело и помогать другим людям. Я больше не считаю, что быть женщиной — ужасно, теперь я знаю — это восхитительно.

Надеюсь, вам по душе эта дивная весна.

Преисполненная благодарности, любящая вас

Е…

Женщина дочитала письмо, встала и подошла к камину. Она не перечитывала письма, просто стояла с открытым письмом в руке и смотрела на пламя. Углы губ ее были сжаты. Затем она разорвала письмо и стала смотреть, как в огонь не спеша слетают одна за другой полоски бумаги. Потом, не разжимая губ, она вернулась к бюро и снова села за статью. Написав несколько строк, она опустила руку на бумаги и уронила голову на руку, как будто спала.

В эту минуту постучал слуга: посыльный ждет.

— Скажите ему, пусть подождет еще десять минут.

Она взяла ручку: «Политика борьбы австралийских колоний за протекционизм легко объяснима, если учесть тот факт, что…» — И она дописала статью до конца.

Ее роза

У меня есть старая резная шкатулка, крышка сломана и завязана ниткой. В ней я храню маленькие бумажные конверты с локонами волос, картинку, которая висела над кроватью моего брата, когда мы были детьми, и еще кое-какие мелочи. Лежит в шкатулке и роза. У других женщин тоже есть такие шкатулки, где они хранят свои реликвии, но ни у кого нет такой розы.

Когда взгляд мой утрачивает ясность, когда сердце замирает, когда вера моя в женщину колеблется и ее настоящее вызывает во мне мучительную боль, а будущее приводит в отчаяние, запах этой засушенной розы снова, через двенадцать лет, доносится ко мне. И я знаю — наступит весна, я знаю это наверняка, как знают птицы, когда видят два дрожащих зеленых листка, пробившихся из-под снега. Весна неизбежна.

Были когда-то в шкатулке и другие цветы: гроздь белых цветов акации, сорванная сильной мужской рукой, когда мы проходили по деревенской улице душным полднем после дождя и капли еще падали на нас с листьев высоких акаций… Цветы были мокрые, следы плесени остались на бумаге, в которую я их завернула. Через много лет я их выбросила. В шкатулке сохранился только тонкий, сильный запах сухой акации, который напоминает о том душном летнем полдне, зато роза лежит в шкатулке, как и прежде.