Рассказы - [37]

Она перестала улыбаться и медленной походкой, грациозной поступью вышла из комнаты. Еще раз промелькнула ее величественная фигура там у садовой калитки, блеснула сапфировая заколка в форме стрелы в ее волосах и она исчезла среди роз.

Я проснулся. Резкий свет ослепил меня. Это было отражение от стеклянных стен оранжереи, которое пронзив окно комнаты, настигло меня в полумраке. Я опустил глаза и заметил, что все еще сжимаю в руках накидку. Начал рассматривать ее с интересом:

— Так значит это и послужило отправной точкой… Отсюда началась ретроспектива… Ага! правда — и платочек. Указатели. Ну и она… разумеется — и все, что с ней связано. Но кем же было то, второе, незримое лицо? Несомненно, мужчиной… Мне припомнились отпечатки копыт, которые я видел в первый же день. Они начинались именно в том месте, у стены, где был замаскированный вход.

— Итак, это произошло тогда… Даже, быть может, за несколько минут до моего прихода…

Я подсчитал дни: со времени начала «солнечного» курса лечения прошло семь дней. Посмотрел на календарь, стоящий на письменном столе; последний раз его переворачивали 28 июля, даты совпадали.

Я оставил кресло и последовал в том направлении, в котором она скрылась. Пройдя две комнаты, я оказался в саду, у подножия розового взгорья. Оно вздымалось к вершине несколькими круговыми ярусами, отчетливо прорезанными тропинками, которые огибали его спиралью со всех сторон. С замиранием сердца я начал взбираться на вершину. На пути я миновал распустившиеся во всей красе, изливающие упоительный аромат из глубины своих бутонов розы, равнодушно проходил рядом с изваяниями работы первоклассных скульпторов, установленными в начале нового витка серпантина. На тропинке, обвивающей пригорок предпоследним кольцом, я приостановился, бросая любопытный взгляд на вершину снизу почти наглухо укрытую густыми зарослями роз.

Лишь сейчас я заметил, что в форме как бы предгорья ее окаймляла «живая» беседка из кустов мирта. В трех ее стенах были вырезаны проемы в форме окон, оплетенные по краям голубой ветвью барвинка.

Густая зелень беседки гармонически сочеталась с пурпуром окружения.

Восхищенный шедевром садового искусства, я приближался ко входу в беседку, как вдруг, пристальнее взглянув в ближайшее из окон, содрогнулся…

В обрамлении мирта обозначились женская спина и голова. Волосы цвета воронова крыла были собраны в греческий узел, шею охватывал высокий воротник белого кашемирового платья а-ля Мария Стюарт. Ее лица отсюда мне не было видно, так как она была повернута в противоположную сторону. Легкий наклон стройной фигуры назад придавал ей вид сладостного мечтания, любования далью, умиротворенного созерцания полдня. Не желая нарушать ее спокойствия, я с робостью сдержался… Однако, когда она уже долгое время не шевелилась, я пересилил себя и, преодолев последний изгиб спирали, стал посреди беседки.

Единственный взгляд, брошенный в сторону незнакомки, исторг из моей груди вопль ужаса. На фоне миртов, втиснутые в широкий, плетеный стул с подлокотниками, сидели останки молодой женщины в стадии полного разложения. Овал благородного, продолговатого лица избороздили омерзительные гниющие каверны. На истлевшем пальце левой руки, свисающей с подлокотника стула, испускал влажные отблески изумрудный перстень. Он был приоткрыт; отогнутая крышечка являла углубление величиной с наперсток: оно было пустым…

Набирал силу полдень. Раскаленная знойная тишина цедила кругом ленивый отвар дурмана, пленяла мозг, подчиняла волю. Со всех сторон источали лихорадку какие-то огромные усердные души… впрыскивали волны огня безумные поршни. Какие-то страшные, пересохшие рты разлепили черные губы и алчут, алчут, алчут…

Безумствуют розы, алые розы…

А среди оргии роз, среди распутства роз этот удушливый, трупный смрад…

Ⓒ Na wzgórzu róż by Stefan Grabiński, 1918

Ⓒ Юрий Боев, перевод

Деревня дымов

Отойдя от берега в Сан-Франциско, наш корабль направился на север, вспарывая вдоль побережья спокойные волны Тихого океана. Мы миновали последний калифорнийский мыс и плыли параллельно выщербленной цепочке Берегового хребта, пока не влезли в запутанный лабиринт Архипелага Александра. Поскольку пароход направлялся на север, мы хотели высадиться в краю краснокожих тлинкитов — поэтому сошли в порту на Островах королевы Шарлотты, чтобы дождаться судна, курсировавшего между островами и побережьем. Воспользовавшись перерывом в путешествии, мы закупились в портовых складах, восполнив пробелы в нашем снаряжении для поисков золота.

Бен Хединг, мой приятель и единственный товарищ в этой авантюре, продемонстрировал ловкость и практичность янки. Он впервые попал в эти края, но чувствовал себя также уверенно, как в центре родной Филадельфии, где проводил большую часть своей беспокойной жизни.

Удача была к нам благосклонна, через четыре неполных часа после отплытия парохода отчаливал небольшой торговый бриг, груженый кожаными изделиями индейцев хайда. Экипаж был малочисленным, и кроме нескольких местных в диковинных одеяниях на корабль никто не садился. Поэтому капитан не старался причинить нам трудности и за умеренную плату взял нас на борт. Еще до вечера мы высадились в одной из тех уютных маленьких уединенных пристаней, которыми изобилует прибрежная линия земли тлинкитов. Оттуда мы должны были продолжить наш путь пешком через стремящиеся к небу горы и девственные леса Америки.