Рассказы - [14]

Ничто по большей части разом не кончается. Утром я, как всегда, поехал в школу на автобусе, отец - на авиабазу на машине. О том, что случилось, мы почти не говорили. Жестокие слова в каком-то смысле примерно одинаковы. Придумай их за кого хочешь сам - не ошибешься. По-моему, нам обоим казалось, что мы в тумане, сквозь который пока ничего не можем различить, но через какое-то время, не исключено, что даже и недолгое, мы прозреем и что-то поймем.

В тот день на третьем уроке посыльный принес мне записку, в ней сообщалось, что в полдень мне дадут освобождение от занятий и я должен встретиться с матерью в мотеле на 10-й авеню по Южной стороне - это неподалеку от моей школы, - и мы сможем вместе пообедать.

Погода в Грейт-Фолсе в тот день выдалась пасмурная. Листья с деревьев облетели, горы на восток от города закрыли низко нависшие облака. Накануне вечер был холодный и ясный, но сегодня явно надо было ждать дождя. Зима наступала всерьез. Еще несколько дней - и все покроет снег.

Мотель, где остановилась мама, назывался "Тропикана", он помещался рядом с городским полем для гольфа. На вывеске у входа красовался неоновый попугай. За белым домиком конторы подковой расположились коттеджи. Перед ними были припаркованы всего две машины, перед коттеджем мамы машины не было. И я подумал, там ли Вуди или на своей авиабазе. Подумал, столкнется ли с ним отец и что они скажут друг другу.

Я дошел до коттеджа номер 9. При том что на ручке двери висела табличка "Просьба не беспокоить", дверь была открыта. Я заглянул в затянутую сеткой дверь и увидел маму - она сидела на постели, одна. Хотя телевизор работал, она смотрела на меня. На ней было платье цвета морской волны, то же, что и вчера. Она улыбнулась мне, и мне понравилось, как она выглядит сквозь сетку, в полутени. Черты ее лица вроде бы стали менее резкими. По-видимому, ей было тут уютно, и я понял, что мы - пусть что было, то было, - поладим и что я на нее не держу зла и никогда не держал.

Она подалась вперед и выключила телевизор.

- Входи, Джеки, - говорит; я открыл дверь и вошел.

- Верх роскоши, а? - Мама обвела взглядом комнату. Ее раскрытый чемодан стоял у двери в ванную, за окном ванной было видно поле для гольфа - там под молочно-белым небом трое мужчин гоняли клюшками мяч. - Порой одиночество тяготит, - говорит она; нагнулась и надела туфли на высоких каблуках. - Я сегодня дурно спала, а ты?

- Я тоже, - говорю, хотя спал я очень даже хорошо.

Мне хотелось спросить ее, где Вуди, но вдруг меня осенило: он смылся и не вернется, она меньше всего думает о нем, и ей решительно безразлично, где он обретается сейчас и будет обретаться вообще.

- Как насчет комплимента, мне бы он сейчас пригодился, - говорит она. - Не отпустишь какой-нибудь из своих запасов?

- Конечно, - говорю. - Рад тебя видеть.

- Вот это мило, - говорит и кивнула. Она уже обула туфли. - Как насчет того, чтобы пообедать? Кафетерий через улицу - можно пойти туда. Там и горячее подают.

- Нет, - говорю. - Я еще не проголодался.

- Вот и хорошо, - говорит и снова улыбнулась мне.

Я уже говорил, что мне понравилось, как она выглядит. В ее красоте появилось что-то новое - такой я ее еще не видел: она словно бы освободилась от стеснявших ее прежде пут и теперь могла вести себя иначе. Даже со мной.

- Знаешь, - говорит, - порой я думаю о том, как когда-то поступила. Когда угодно. Много лет назад в Айдахо или на прошлой неделе. И у меня такое чувство, будто я об этом читаю в книге. Будто это рассказ. Ну не странно ли?

- Странно, - говорю.

Мне и впрямь это показалось странным, потому что в те времена я твердо знал разницу между тем, что было и чего не было, и считал, что так будет всегда.

- Случается, - говорит она; руки сложила на коленях и посмотрела в боковое оконце: оно выходило на стоянку машин и изогнутый подковой ряд коттеджей. Случается, я напрочь забываю, какова жизнь на самом деле. Ну начисто. - Она улыбнулась. - Не так уж это и плохо в конечном счете. Может, это у меня болезнь. Тебе не кажется, что это у меня болезнь и она пройдет?

- Нет. Не знаю, - говорю. - Может быть. Надо думать. - Я посмотрел в окно ванной и увидел, как по дерновой лужайке идут трое мужчин с клюшками в руках.

- Мне сейчас трудно объяснить, что со мной происходит, - говорит мама. Прости. - Откашлялась, потом замолчала и молчала чуть ли не минуту, а я все стоял. - Тем не менее о чем бы тебе ни захотелось спросить, я отвечу. Спрашивай о чем угодно, и я - хочу не хочу - отвечу тебе по правде. Договорились? Ей-ей, отвечу. Можешь и не доверять мне. Не так уж это для нас и важно. Ведь мы оба теперь взрослые.

И тут я и говорю:

- Ты раньше была замужем?

Мама так чудно на меня посмотрела. Глаза у нее сощурились, и она вдруг сделалась такой, как прежде - черты лица стали резкими, губы растянула недобрая улыбка.

- Нет, - говорит. - Кто тебе это сказал? Это не так. Не было этого. Это тебе Джек сказал? Это отец сказал? Как некрасиво. Пусть я и плохая, но не настолько.

- Он этого не говорил, - говорю.

- Говорил, конечно говорил, - говорит мама. - Не понимает, что когда все и так плохо, лучше не будить лихо.